ЛОНДОН – Мировое соглашение, достигнутое в Париже на прошлой неделе, на самом деле является уже третьим климатическим соглашением, достигнутым за последний месяц. Первое состоялось в конце ноября, когда группа миллиардеров во главе с Биллом Гейтсом, Марком Цукербергом и Джеффом Безосом объявили о создании фонда в 20 млрд долларов США для поддержки исследований чистой энергии. В тот же день группа из 20 стран, в том числе США, Великобритании, Германии, Индии, Китая и Бразилии договорились удвоить свои инвестиции в зеленую энергию, в итоге доведя сумму до 20 млрд долларов в год.
Из этих двух событий, предшествовавших встрече в Париже, именно коалиция «Энергетического прорыва» (КЭП) – во главе с Гейтсом и его коллегами-предпринимателями – захватила большинство заголовков новостей. Это и не удивительно, учитывая, насколько сильна в народном воображении ассоциация между инновациями и частным сектором. Если в борьбе с изменением климата необходим технологический прорыв, то от кого же еще нам его ожидать, если не от волшебников из Силиконовой долины и других мест концентрации инноваций свободного рынка?
Сам Гейтс был первым, кто признал, что общественное восприятие далеко от реальности. «Частный сектор знает, как строить компании, оценивать потенциал успеха и брать на себя риски, к которым приводит принятие новаторских идей и их претворение в жизнь, ‑ гласит манифест их коалиции. ‑ Однако в нынешней бизнес-среде соотношение риска-вознаграждения для ранних инвестиций в потенциально революционные энергетические системы вряд ли соответствует рыночным тестам традиционных бизнес-ангелов или инвесторов венчурного капитала».
Сам по себе свободный рынок не будет развивать новые источники энергии достаточно быстро. Выигрыш еще слишком неопределенный. Так же как и в ходе предыдущих технических революций, быстрый прогресс чистой энергии потребует вмешательства мужественного и предприимчивого государства, обеспечивающего терпеливое, долгосрочное финансирование, которое создаст смещение в стимулах частного сектора. Правительства должны принять смелые политические решения, которые не только выровняют игровое поле, но и создадут уклон в сторону экологической устойчивости. Тогда – и только тогда – следом придет и частное финансирование. Однако до сих пор меры жесткой экономии мешали достаточному государственному финансированию. Некоторые надеются, что парижские соглашения это изменят.
Как и во время информационно-технической революции, достижения в сфере производства чистой энергии потребуют участия как государственного, так и частного сектора. Поскольку мы еще не знаем, какие новшества будут наиболее важны для декарбонизации экономики, инвестиции должны быть направлены на обширный спектр вариантов. Долгосрочное и терпеливое финансирование должно быть также доступно для того, чтобы помочь компаниям минимизировать неопределенность и устранить так называемую «долину смерти» между фундаментальными исследованиями и коммерциализацией.
Аргумент КЭП – о том, что «новой моделью будет партнерство между государством, частным сектором, научно-исследовательскими институтами и инвесторами», ‑ озаряет надеждой такие взаимоотношения. Однако, к сожалению, не считая Гейтса и его коллег, едва ли можно найти много признаков того, что частный сектор собирается принимать на себя ведущую роль.
Энергетический сектор стал перефинансированным; он тратит больше на выкуп акций, чем на исследования и разработки в области низкоуглеродистых инноваций. Энергетические гиганты ExxonMobil и General Electric являются первым и десятым, соответственно, корпоративным покупателем своих собственных акций. Между тем, по данным Международного энергетического агентства, лишь 16 % инвестиций в энергетическом секторе США было потрачено на возобновляемую или ядерную энергию. Придерживаясь своих собственных механизмов, нефтяные компании, похоже, предпочитают извлекать углеводороды из самых глубоких пределов земли, вместо того чтобы направлять свои прибыли в альтернативные чистые виды энергии.
Между тем, правительственные бюджеты на исследования и разработки в последние годы снижаются – тенденция, частично объясняющаяся недооценкой роли государства в стимулировании инновационной деятельности и роста, а в последнее время еще и жесткими мерами экономии вследствие финансового кризиса 2008 года. Сжатые бюджеты ограничивают агентства, которые могли бы стать движущей силой революционных инноваций. Агентство по перспективным оборонным научно-исследовательским разработкам США (DARPA) в свое время стало катализатором ИТ-революции. С другой стороны, Агентство передовых исследований в области энергетики (ARPA-E) в 2015 году имело бюджет в 280 млн долларов – едва ли десятая часть бюджета DARPA. В 1981 г. энергетика занимала 11 % от общего государственного бюджета США на исследования и разработки. Сегодня она занимает всего 4 %. Между тем, политика проблематики спроса также испытывает кризис, препятствуя внедрению существующих технологий возобновляемых источников энергии.
Основными органами государственного сектора, которые играют ведущую роль в содействии распространению зеленых энергетических технологий, являются государственные банки развития. Действительно, немецкий KfW, китайский Банк Развития, Европейский Инвестиционный Банк и бразильский BNDES занимают четыре первых места в десятке инвесторов в сфере возобновляемых источников энергии, составляя до 15 % от общего финансирования активов.
Государственный сектор может – и должен – делать гораздо больше. Например, субсидии, получаемые энергетическими корпорациями, могут быть поставлены в зависимость от большего процента прибыли, инвестируемой в низкоуглеродистые инновации. В конце концов, подобные условия уже существовали – они были наложены на телефонную компанию США AT&T в начале двадцатого века в обмен на разрешение сохранить монополию – это привело к созданию лаборатории Белла, жизненно важного инкубатора инноваций.
Точно так же, в то время как благотворительные пожертвования миллиардеров, безусловно, должны приветствоваться, следует собирать с компаний разумный налог. В конце концов, как говорится в манифесте КЭП: «Текущий уровень государственного финансирования в сферу чистой энергетики попросту недостаточен для того, чтобы отвечать на возникающие перед нами проблемы». И все же, в Великобритании, например, Facebook в 2014 году заплатил всего 4327 фунта стерлингов налогов, то есть значительно меньше, чем многие обычные налогоплательщики.
Готовность Гейтса и других бизнес-лидеров посвятить себя и свои деньги продвижению чистой энергетики достойна восхищения. Парижский договор тоже является отличной новостью. Однако этого недостаточно. Если нам необходимо провести низкоуглеродную революцию, то нам нужно, чтобы и государственный, и частный сектор более полно содействовали продвижению зеленых инноваций, как в плане спроса, так и в плане предложения.
ЛОНДОН – Мировое соглашение, достигнутое в Париже на прошлой неделе, на самом деле является уже третьим климатическим соглашением, достигнутым за последний месяц. Первое состоялось в конце ноября, когда группа миллиардеров во главе с Биллом Гейтсом, Марком Цукербергом и Джеффом Безосом объявили о создании фонда в 20 млрд долларов США для поддержки исследований чистой энергии. В тот же день группа из 20 стран, в том числе США, Великобритании, Германии, Индии, Китая и Бразилии договорились удвоить свои инвестиции в зеленую энергию, в итоге доведя сумму до 20 млрд долларов в год.
Из этих двух событий, предшествовавших встрече в Париже, именно коалиция «Энергетического прорыва» (КЭП) – во главе с Гейтсом и его коллегами-предпринимателями – захватила большинство заголовков новостей. Это и не удивительно, учитывая, насколько сильна в народном воображении ассоциация между инновациями и частным сектором. Если в борьбе с изменением климата необходим технологический прорыв, то от кого же еще нам его ожидать, если не от волшебников из Силиконовой долины и других мест концентрации инноваций свободного рынка?
Сам Гейтс был первым, кто признал, что общественное восприятие далеко от реальности. «Частный сектор знает, как строить компании, оценивать потенциал успеха и брать на себя риски, к которым приводит принятие новаторских идей и их претворение в жизнь, ‑ гласит манифест их коалиции. ‑ Однако в нынешней бизнес-среде соотношение риска-вознаграждения для ранних инвестиций в потенциально революционные энергетические системы вряд ли соответствует рыночным тестам традиционных бизнес-ангелов или инвесторов венчурного капитала».
Сам по себе свободный рынок не будет развивать новые источники энергии достаточно быстро. Выигрыш еще слишком неопределенный. Так же как и в ходе предыдущих технических революций, быстрый прогресс чистой энергии потребует вмешательства мужественного и предприимчивого государства, обеспечивающего терпеливое, долгосрочное финансирование, которое создаст смещение в стимулах частного сектора. Правительства должны принять смелые политические решения, которые не только выровняют игровое поле, но и создадут уклон в сторону экологической устойчивости. Тогда – и только тогда – следом придет и частное финансирование. Однако до сих пор меры жесткой экономии мешали достаточному государственному финансированию. Некоторые надеются, что парижские соглашения это изменят.
Как и во время информационно-технической революции, достижения в сфере производства чистой энергии потребуют участия как государственного, так и частного сектора. Поскольку мы еще не знаем, какие новшества будут наиболее важны для декарбонизации экономики, инвестиции должны быть направлены на обширный спектр вариантов. Долгосрочное и терпеливое финансирование должно быть также доступно для того, чтобы помочь компаниям минимизировать неопределенность и устранить так называемую «долину смерти» между фундаментальными исследованиями и коммерциализацией.
Аргумент КЭП – о том, что «новой моделью будет партнерство между государством, частным сектором, научно-исследовательскими институтами и инвесторами», ‑ озаряет надеждой такие взаимоотношения. Однако, к сожалению, не считая Гейтса и его коллег, едва ли можно найти много признаков того, что частный сектор собирается принимать на себя ведущую роль.
BLACK FRIDAY SALE: Subscribe for as little as $34.99
Subscribe now to gain access to insights and analyses from the world’s leading thinkers – starting at just $34.99 for your first year.
Subscribe Now
Энергетический сектор стал перефинансированным; он тратит больше на выкуп акций, чем на исследования и разработки в области низкоуглеродистых инноваций. Энергетические гиганты ExxonMobil и General Electric являются первым и десятым, соответственно, корпоративным покупателем своих собственных акций. Между тем, по данным Международного энергетического агентства, лишь 16 % инвестиций в энергетическом секторе США было потрачено на возобновляемую или ядерную энергию. Придерживаясь своих собственных механизмов, нефтяные компании, похоже, предпочитают извлекать углеводороды из самых глубоких пределов земли, вместо того чтобы направлять свои прибыли в альтернативные чистые виды энергии.
Между тем, правительственные бюджеты на исследования и разработки в последние годы снижаются – тенденция, частично объясняющаяся недооценкой роли государства в стимулировании инновационной деятельности и роста, а в последнее время еще и жесткими мерами экономии вследствие финансового кризиса 2008 года. Сжатые бюджеты ограничивают агентства, которые могли бы стать движущей силой революционных инноваций. Агентство по перспективным оборонным научно-исследовательским разработкам США (DARPA) в свое время стало катализатором ИТ-революции. С другой стороны, Агентство передовых исследований в области энергетики (ARPA-E) в 2015 году имело бюджет в 280 млн долларов – едва ли десятая часть бюджета DARPA. В 1981 г. энергетика занимала 11 % от общего государственного бюджета США на исследования и разработки. Сегодня она занимает всего 4 %. Между тем, политика проблематики спроса также испытывает кризис, препятствуя внедрению существующих технологий возобновляемых источников энергии.
Основными органами государственного сектора, которые играют ведущую роль в содействии распространению зеленых энергетических технологий, являются государственные банки развития. Действительно, немецкий KfW, китайский Банк Развития, Европейский Инвестиционный Банк и бразильский BNDES занимают четыре первых места в десятке инвесторов в сфере возобновляемых источников энергии, составляя до 15 % от общего финансирования активов.
Государственный сектор может – и должен – делать гораздо больше. Например, субсидии, получаемые энергетическими корпорациями, могут быть поставлены в зависимость от большего процента прибыли, инвестируемой в низкоуглеродистые инновации. В конце концов, подобные условия уже существовали – они были наложены на телефонную компанию США AT&T в начале двадцатого века в обмен на разрешение сохранить монополию – это привело к созданию лаборатории Белла, жизненно важного инкубатора инноваций.
Точно так же, в то время как благотворительные пожертвования миллиардеров, безусловно, должны приветствоваться, следует собирать с компаний разумный налог. В конце концов, как говорится в манифесте КЭП: «Текущий уровень государственного финансирования в сферу чистой энергетики попросту недостаточен для того, чтобы отвечать на возникающие перед нами проблемы». И все же, в Великобритании, например, Facebook в 2014 году заплатил всего 4327 фунта стерлингов налогов, то есть значительно меньше, чем многие обычные налогоплательщики.
Готовность Гейтса и других бизнес-лидеров посвятить себя и свои деньги продвижению чистой энергетики достойна восхищения. Парижский договор тоже является отличной новостью. Однако этого недостаточно. Если нам необходимо провести низкоуглеродную революцию, то нам нужно, чтобы и государственный, и частный сектор более полно содействовали продвижению зеленых инноваций, как в плане спроса, так и в плане предложения.