Когда речь заходит о нравственности, дипломаты предстают бесстрастными и расчетливыми. Макиавелли и Меттерних являются синонимами безжалостного преследования интересов, граничащего с нечестностью. Сэр Генри Вуттон, посол королевы Елизаветы в Венеции и Богемии, определил свою профессию, как работу, для выполнения которой честные джентльмены посылаются за границу, чтобы лгать во имя своей страны. Но для традиции в дипломатии, основанной на отсутствии нравственности, существуют веские причины; как ни парадоксально, но эта традиция заключает в себе важные моральные ценности.
Многие из нас, несмотря на наше большое уважение к США, возражают против таких фраз, как «Ось зла», не потому, что перечисляемые при этом страны не представляют серьезных проблем, а из-за трудностей, которые возникают, если смешивать внешнюю политику и нравственность. «Зло» - религиозное понятие, а не принцип внешней политики.
Внешняя политика имеет дело с вопросами войны и мира. Если с войнами борются, основываясь на моральных или религиозных принципах, то нет оснований для каких-либо ограничений. В конечном итоге называть что-то злым - значит взывать к моральному долгу, чтобы это уничтожить. Возможность всяких компромиссов, временных соглашений, мирного сосуществования исключается. Исключается даже политика сдерживания, поскольку в этом случае попросту невозможны какие-либо переговоры или компромисс. Вы не можете заключать сделки с самим Сатаной.
Европа дважды пережила ничем не ограниченные войны. Тридцатилетняя война, разразившаяся на религиозной почве, опустошила континент, убив одну треть населения Германии. Воспоминания об ужасах войны заложили период рационализма и сдержанности в международной политике.
Но воспоминания угасают. За последние сто лет из-за противостояния национальных идей (поддерживаемых Богом с обеих сторон) Европа едва не была уничтожена, и холодная война могла это сделать. В тот момент, когда вы начинаете верить, что «мертвый лучше, чем красный», вы попадаете в неприятности. Смерть ради спасения своего дома, семьи или страны может быть рациональным выбором. Но мученичество - это совсем другое дело, и оно опасно. Как сказал румынский философ E. M. Чоран: «Как только человек теряет способность быть беспристрастным, он становиться потенциальным убийцей, как только он трансформирует свою идею в Бога, последствия этой трансформации становятся непредсказуемыми».
Не основанный на морали подход был основной европейской традицией в дипломатии с момента окончания Тридцатилетней войны. В его пантеоне такие беспристрастные блюстители raison d 'й tat (государственных интересов) как Меттерних, Талейран, Ришелье, Бисмарк и Киссенджер--люди, которые заключали союзы с безнравственными партнерами, а затем иногда сами изменяли им без малейших колебаний.
Secure your copy of PS Quarterly: The Year Ahead 2025
Our annual flagship magazine, PS Quarterly: The Year Ahead 2025, has arrived. To gain digital access to all of the magazine’s content, and receive your print copy, subscribe to PS Digital Plus now.
Subscribe Now
Цель безнравственной внешней политики заключается в поддержании порядка в анархической международной системе, обеспечивая для этого терпимость и плюрализм среди некоторого количества независимых игроков. Это является наилучшим способом ограничения силы в мире, где кроме нас этого никто не сделает. В таком мире на первое место должны выступать интересы, поскольку мы не можем вести переговоры относительно ценностей.
Естественно, необходимо сделать несколько оговорок. Терпимость не может быть безграничной. Геноцид нельзя защищать на основании приверженности к плюрализму. Необходимо также непременно справляться с теми, кто угрожает плюралистической природе системы.
Во-вторых, хотя «безнравственная» международная система может оказаться необходимой для поддержания плюрализма, внешняя политика отдельно взятой страны не должна быть свободной от ценностей. При этом имеется простор для принятия решения, определяем ли мы наши интересы широко или узко, и преследуем ли мы их путем переговоров или с применением силы. У нас есть возможность выбирать, какую политику проводить, и этот выбор не является беспристрастным в моральном плане.
Большей частью не существует такой вещи как «объективный» национальный интерес. Отмена работорговли, или триумф социализма, или распространение прав человека и демократии - все это может считаться национальным интересом. Иногда страны осознанно принимают политику, следование которой угрожает их выживанию. Польша и Чехословакия по-разному реагировали на нацистскую угрозу не потому, что их интересы отличались, а потому что отличались жившие там люди .
То, как вы определяете свои интересы, отражает то, как вы определяете свою страну. У Советского Союза и Америки по окончании второй мировой войны были схожие интересы. Америка преследовала свои интересы через открытость и многосторонние системы. СССР преследовал свои интересы посредством применения силы, проявляя таким образом жестокую природу своего режима.
Кое-кто утверждает, что нет больше необходимости настаивать на использовании безнравственного дипломатического языка, поскольку права человека признаются в той или иной степени повсеместно, хотя их и не всегда соблюдают. Но это справедливо лишь отчасти. Глобализация породила возросшее принятие правил и норм закона, но это не то же самое, что повсеместное признание прав человека. Многие страны заявляют, что их законы основываются на божественной власти, к примеру, Коране, что возвращает нас к печальной перспективе возникновения неограниченных конфликтов на почве ценностей.
Существует также различный порядок приоритетов, расставляемых слабыми и сильными странами. В странах, где порядок может быть нарушен в любой момент, возможно, не будет лучше -- как это будет в стабильных странах, где порядок поддерживается на должном уровне -- позволить оставаться на свободе десяти виновным, чем по ошибке наказать одного невиновного. На практике же, прежде чем можно будет ограничить порядок нормами закона и международными правами человека, его нужно будет сначала установить.
Сегодня угроза террористических атак вынуждает людей по-новому взглянуть на права человека и правовые стандарты. Возможно, более важным будет вместо этого взглянуть на язык, которым мы пользуемся для обсуждения террористических инцидентов. Иногда может понадобиться наладить диалог с террористами; возможно, есть смысл избегать исключения этой возможности из-за слишком жесткой фиксации на моральных императивах и причисления всех террористов к преступникам, с которыми не о чем разговаривать.
Доводы в пользу нейтральной в моральном плане дипломатии остаются еще более убедительными, чем когда-либо, потому как при более внимательном рассмотрении это также является аргументом в пользу внешней политики, основанной на четких моральных ценностях.
Роберт Купер - директор по общим, политическим и военным вопросам Совета министров Евросоюза.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
For decades, an efficiency-centered “economic style” has dominated public policy, overriding the concerns for fairness that animated the New Deal and Lyndon B. Johnson’s Great Society. Now, Americans must brace for economic governance that delivers neither efficiency nor fairness, only chaos.
highlights the high cost of the single-minded focus on efficiency that has come to dominate the discipline.
While some observers doubt that US President-elect Donald Trump poses a grave threat to US democracy, others are bracing themselves for the destruction of the country’s constitutional order. With Trump’s inauguration just around the corner, we asked PS commentators how vulnerable US institutions really are.
Когда речь заходит о нравственности, дипломаты предстают бесстрастными и расчетливыми. Макиавелли и Меттерних являются синонимами безжалостного преследования интересов, граничащего с нечестностью. Сэр Генри Вуттон, посол королевы Елизаветы в Венеции и Богемии, определил свою профессию, как работу, для выполнения которой честные джентльмены посылаются за границу, чтобы лгать во имя своей страны. Но для традиции в дипломатии, основанной на отсутствии нравственности, существуют веские причины; как ни парадоксально, но эта традиция заключает в себе важные моральные ценности.
Многие из нас, несмотря на наше большое уважение к США, возражают против таких фраз, как «Ось зла», не потому, что перечисляемые при этом страны не представляют серьезных проблем, а из-за трудностей, которые возникают, если смешивать внешнюю политику и нравственность. «Зло» - религиозное понятие, а не принцип внешней политики.
Внешняя политика имеет дело с вопросами войны и мира. Если с войнами борются, основываясь на моральных или религиозных принципах, то нет оснований для каких-либо ограничений. В конечном итоге называть что-то злым - значит взывать к моральному долгу, чтобы это уничтожить. Возможность всяких компромиссов, временных соглашений, мирного сосуществования исключается. Исключается даже политика сдерживания, поскольку в этом случае попросту невозможны какие-либо переговоры или компромисс. Вы не можете заключать сделки с самим Сатаной.
Европа дважды пережила ничем не ограниченные войны. Тридцатилетняя война, разразившаяся на религиозной почве, опустошила континент, убив одну треть населения Германии. Воспоминания об ужасах войны заложили период рационализма и сдержанности в международной политике.
Но воспоминания угасают. За последние сто лет из-за противостояния национальных идей (поддерживаемых Богом с обеих сторон) Европа едва не была уничтожена, и холодная война могла это сделать. В тот момент, когда вы начинаете верить, что «мертвый лучше, чем красный», вы попадаете в неприятности. Смерть ради спасения своего дома, семьи или страны может быть рациональным выбором. Но мученичество - это совсем другое дело, и оно опасно. Как сказал румынский философ E. M. Чоран: «Как только человек теряет способность быть беспристрастным, он становиться потенциальным убийцей, как только он трансформирует свою идею в Бога, последствия этой трансформации становятся непредсказуемыми».
Не основанный на морали подход был основной европейской традицией в дипломатии с момента окончания Тридцатилетней войны. В его пантеоне такие беспристрастные блюстители raison d 'й tat (государственных интересов) как Меттерних, Талейран, Ришелье, Бисмарк и Киссенджер--люди, которые заключали союзы с безнравственными партнерами, а затем иногда сами изменяли им без малейших колебаний.
Secure your copy of PS Quarterly: The Year Ahead 2025
Our annual flagship magazine, PS Quarterly: The Year Ahead 2025, has arrived. To gain digital access to all of the magazine’s content, and receive your print copy, subscribe to PS Digital Plus now.
Subscribe Now
Цель безнравственной внешней политики заключается в поддержании порядка в анархической международной системе, обеспечивая для этого терпимость и плюрализм среди некоторого количества независимых игроков. Это является наилучшим способом ограничения силы в мире, где кроме нас этого никто не сделает. В таком мире на первое место должны выступать интересы, поскольку мы не можем вести переговоры относительно ценностей.
Естественно, необходимо сделать несколько оговорок. Терпимость не может быть безграничной. Геноцид нельзя защищать на основании приверженности к плюрализму. Необходимо также непременно справляться с теми, кто угрожает плюралистической природе системы.
Во-вторых, хотя «безнравственная» международная система может оказаться необходимой для поддержания плюрализма, внешняя политика отдельно взятой страны не должна быть свободной от ценностей. При этом имеется простор для принятия решения, определяем ли мы наши интересы широко или узко, и преследуем ли мы их путем переговоров или с применением силы. У нас есть возможность выбирать, какую политику проводить, и этот выбор не является беспристрастным в моральном плане.
Большей частью не существует такой вещи как «объективный» национальный интерес. Отмена работорговли, или триумф социализма, или распространение прав человека и демократии - все это может считаться национальным интересом. Иногда страны осознанно принимают политику, следование которой угрожает их выживанию. Польша и Чехословакия по-разному реагировали на нацистскую угрозу не потому, что их интересы отличались, а потому что отличались жившие там люди .
То, как вы определяете свои интересы, отражает то, как вы определяете свою страну. У Советского Союза и Америки по окончании второй мировой войны были схожие интересы. Америка преследовала свои интересы через открытость и многосторонние системы. СССР преследовал свои интересы посредством применения силы, проявляя таким образом жестокую природу своего режима.
Кое-кто утверждает, что нет больше необходимости настаивать на использовании безнравственного дипломатического языка, поскольку права человека признаются в той или иной степени повсеместно, хотя их и не всегда соблюдают. Но это справедливо лишь отчасти. Глобализация породила возросшее принятие правил и норм закона, но это не то же самое, что повсеместное признание прав человека. Многие страны заявляют, что их законы основываются на божественной власти, к примеру, Коране, что возвращает нас к печальной перспективе возникновения неограниченных конфликтов на почве ценностей.
Существует также различный порядок приоритетов, расставляемых слабыми и сильными странами. В странах, где порядок может быть нарушен в любой момент, возможно, не будет лучше -- как это будет в стабильных странах, где порядок поддерживается на должном уровне -- позволить оставаться на свободе десяти виновным, чем по ошибке наказать одного невиновного. На практике же, прежде чем можно будет ограничить порядок нормами закона и международными правами человека, его нужно будет сначала установить.
Сегодня угроза террористических атак вынуждает людей по-новому взглянуть на права человека и правовые стандарты. Возможно, более важным будет вместо этого взглянуть на язык, которым мы пользуемся для обсуждения террористических инцидентов. Иногда может понадобиться наладить диалог с террористами; возможно, есть смысл избегать исключения этой возможности из-за слишком жесткой фиксации на моральных императивах и причисления всех террористов к преступникам, с которыми не о чем разговаривать.
Доводы в пользу нейтральной в моральном плане дипломатии остаются еще более убедительными, чем когда-либо, потому как при более внимательном рассмотрении это также является аргументом в пользу внешней политики, основанной на четких моральных ценностях.
Роберт Купер - директор по общим, политическим и военным вопросам Совета министров Евросоюза.