ЛОНДОН – Начатая Россией война в Украине трагична, вызывает гнев и невыразимую боль. Но она стала ещё и внезапным поворотным моментом для движения за охрану окружающей среды. Всего несколько дней назад тема изменения климата доминировала в мировой повестке, а научно обоснованные цели указывали путь в более чистое и устойчивое будущее. Теперь же безрассудное решение президента России Владимира Путина напасть на суверенную страну, угрожая при этом ядерной войной, обнажило слабость архитектуры международных правил и многосторонней системы управления. Трудно поверить в какие-либо шансы на успех глобальных экологических усилий в рамках столь хрупкой системы.
Поразительно, но это понимание пока что не пришло к тем, кто занят экологической работой. Спустя неделю после начала войны ООН назвала достигнутое важное соглашение о борьбе с одноразовым пластиком «триумфом» для планеты Земля. Между тем, подобные соглашения зависят от взаимного признания суверенных национальных государств, а это именно тот принцип, который Путин поставил под сомнение.
Война ставит под угрозу и работу по преобразованию энергетических систем с помощью глобального сотрудничества. Резкое повышение цен на нефть и газ стало испытанием для доброй воли правительств и компаний. Многие страны ОПЕК стараются извлечь прибыль из этой ситуации, а не помогают смягчить шок. Да, высокие цены на нефть и газ, а также явная угроза безопасности, создаваемая зависимостью от нефтяных государств, подобных России, вполне может ускорить отказ от ископаемых видов топлива. Однако экономическая буря, появившаяся на горизонте, будет негативно влиять на инвестиционную деятельность, а зелёной энергетике придётся конкурировать с военно-промышленным комплексом за государственные деньги.
Все эти события создают серьёзную проблему для современного экологического движения, интеллектуально пока ещё юного – ему редко приходилось иметь дело с геополитическими вопросами. Его корни лежат в пацифистских, антикапиталистических движениях 1960-х годов, а его институционализация произошла на Саммите Земли в Рио-де-Жанейро в 1992 году, где были утверждены Рамочная конвенция ООН об изменении климата и Конвенция о биологическом разнообразии. В течение трёх десятилетий эти соглашения играли роль фундамента экологического движения, одновременно став памятником постсоветскому мировому порядку.
Опираясь на идею, что все страны могут, в принципе, договориться об ответственности за достижение экологических целей, активисты и экологические организации сосредоточили свои усилия на борьбе с хищническим и незаконным поведением частных и государственных структур. Считая систему, основанную на правилах, некой данностью, они полагались на научно обоснованные цели для выработки глобальной дорожной карты, ведущей к желаемым результатам. Какое-то время этот политически нейтральный подход позволял всем уклоняться вопроса, а насколько приемлемыми являются результаты, достигнутые авторитарными государствами. Всё это уже в прошлом: больше нельзя рассматривать экологические задачи отдельно от источников силы, которые определяют государственную власть.
Взять, к примеру, проблему защиты биоразнообразия. Большинство экологических организаций мобилизовались вокруг цели «30х30»: поставить под охрану 30% суши и моря к 2030 году. Однако для защиты природы недостаточно одних лишь активистов. В конечном итоге она зависит от регулирующей силы государства, обладающего суверенитетом над своей территорией и применяющего при необходимости силу. Более того, латинская этимология слова «территория» связана не со словом «terra» («земля»), а с глаголом «terrere», то есть «терроризировать». Вплоть до недавнего времени внимание к подобным различиям могло показаться педантизмом. Но теперь это уже не так. Защита природы зависит от силы государства, и поэтому очень важно, о каком именно государстве мы говорим.
Проблема едва ли ограничивается имперской манией Путина. Когда председатель КНР Си Цзиньпин – во время своего первого визита в Давос в 2017 году – начал представлять своё правительство в качестве глобального защитника окружающей среды, его встретили аплодисментами. «Экологичная цивилизация» Китая восхвалялась как пример глобального экологического лидерства, а не образец экологического марксизма – проекта, который равнодушен к индивидуальным гражданским и политическим правам. Сегодня мы должны осознать опасность возвышения деспотов до статуса экологических героев. Без верховенства закона и защиты человеческого достоинства экологические обязательства не будут стоить бумаги, на которой они напечатаны.
Традиционное западное экологическое движение выросло на протестах против того порядка, на защиту которого сегодня оно обязано встать. Вопрос в том, готово ли оно к этой задаче (и есть ли у него вообще такая возможность). Канцлер Германии Олаф Шольц явно не посчитал необходимым проконсультироваться со своими партнёрами по правящей коалиции из партии «Зелёных» перед принятием решения отправить оружие Украине и значительно увеличить военные расходы Германии. Эти решения меняют политическую парадигму в стране.
Кроме того, в условиях, когда правительства стран мира вводят санкции против российских олигархов, обязанных своими богатствами Путину, мы не должны забывать о том, что многие экологические инициативы получают средства из богатств, созданных в авторитарных режимах. Например, экологическая премия принца Уильяма Earthshot Prize получала гранты от корпоративных гигантов ОАЭ и китайских магнатов.
Современному экологическому движению сейчас, наверное, нужно пересмотреть свои методы. В Восточной Европе идёт война, и уже стало очевидно, что это движение больше не может позволить себе игнорировать природу политической власти. Защита права на самоопределение и политической агентности сегодня должна стать фундаментальным принципом экологических действий.
ЛОНДОН – Начатая Россией война в Украине трагична, вызывает гнев и невыразимую боль. Но она стала ещё и внезапным поворотным моментом для движения за охрану окружающей среды. Всего несколько дней назад тема изменения климата доминировала в мировой повестке, а научно обоснованные цели указывали путь в более чистое и устойчивое будущее. Теперь же безрассудное решение президента России Владимира Путина напасть на суверенную страну, угрожая при этом ядерной войной, обнажило слабость архитектуры международных правил и многосторонней системы управления. Трудно поверить в какие-либо шансы на успех глобальных экологических усилий в рамках столь хрупкой системы.
Поразительно, но это понимание пока что не пришло к тем, кто занят экологической работой. Спустя неделю после начала войны ООН назвала достигнутое важное соглашение о борьбе с одноразовым пластиком «триумфом» для планеты Земля. Между тем, подобные соглашения зависят от взаимного признания суверенных национальных государств, а это именно тот принцип, который Путин поставил под сомнение.
Война ставит под угрозу и работу по преобразованию энергетических систем с помощью глобального сотрудничества. Резкое повышение цен на нефть и газ стало испытанием для доброй воли правительств и компаний. Многие страны ОПЕК стараются извлечь прибыль из этой ситуации, а не помогают смягчить шок. Да, высокие цены на нефть и газ, а также явная угроза безопасности, создаваемая зависимостью от нефтяных государств, подобных России, вполне может ускорить отказ от ископаемых видов топлива. Однако экономическая буря, появившаяся на горизонте, будет негативно влиять на инвестиционную деятельность, а зелёной энергетике придётся конкурировать с военно-промышленным комплексом за государственные деньги.
Все эти события создают серьёзную проблему для современного экологического движения, интеллектуально пока ещё юного – ему редко приходилось иметь дело с геополитическими вопросами. Его корни лежат в пацифистских, антикапиталистических движениях 1960-х годов, а его институционализация произошла на Саммите Земли в Рио-де-Жанейро в 1992 году, где были утверждены Рамочная конвенция ООН об изменении климата и Конвенция о биологическом разнообразии. В течение трёх десятилетий эти соглашения играли роль фундамента экологического движения, одновременно став памятником постсоветскому мировому порядку.
Опираясь на идею, что все страны могут, в принципе, договориться об ответственности за достижение экологических целей, активисты и экологические организации сосредоточили свои усилия на борьбе с хищническим и незаконным поведением частных и государственных структур. Считая систему, основанную на правилах, некой данностью, они полагались на научно обоснованные цели для выработки глобальной дорожной карты, ведущей к желаемым результатам. Какое-то время этот политически нейтральный подход позволял всем уклоняться вопроса, а насколько приемлемыми являются результаты, достигнутые авторитарными государствами. Всё это уже в прошлом: больше нельзя рассматривать экологические задачи отдельно от источников силы, которые определяют государственную власть.
Взять, к примеру, проблему защиты биоразнообразия. Большинство экологических организаций мобилизовались вокруг цели «30х30»: поставить под охрану 30% суши и моря к 2030 году. Однако для защиты природы недостаточно одних лишь активистов. В конечном итоге она зависит от регулирующей силы государства, обладающего суверенитетом над своей территорией и применяющего при необходимости силу. Более того, латинская этимология слова «территория» связана не со словом «terra» («земля»), а с глаголом «terrere», то есть «терроризировать». Вплоть до недавнего времени внимание к подобным различиям могло показаться педантизмом. Но теперь это уже не так. Защита природы зависит от силы государства, и поэтому очень важно, о каком именно государстве мы говорим.
BLACK FRIDAY SALE: Subscribe for as little as $34.99
Subscribe now to gain access to insights and analyses from the world’s leading thinkers – starting at just $34.99 for your first year.
Subscribe Now
Проблема едва ли ограничивается имперской манией Путина. Когда председатель КНР Си Цзиньпин – во время своего первого визита в Давос в 2017 году – начал представлять своё правительство в качестве глобального защитника окружающей среды, его встретили аплодисментами. «Экологичная цивилизация» Китая восхвалялась как пример глобального экологического лидерства, а не образец экологического марксизма – проекта, который равнодушен к индивидуальным гражданским и политическим правам. Сегодня мы должны осознать опасность возвышения деспотов до статуса экологических героев. Без верховенства закона и защиты человеческого достоинства экологические обязательства не будут стоить бумаги, на которой они напечатаны.
Традиционное западное экологическое движение выросло на протестах против того порядка, на защиту которого сегодня оно обязано встать. Вопрос в том, готово ли оно к этой задаче (и есть ли у него вообще такая возможность). Канцлер Германии Олаф Шольц явно не посчитал необходимым проконсультироваться со своими партнёрами по правящей коалиции из партии «Зелёных» перед принятием решения отправить оружие Украине и значительно увеличить военные расходы Германии. Эти решения меняют политическую парадигму в стране.
Кроме того, в условиях, когда правительства стран мира вводят санкции против российских олигархов, обязанных своими богатствами Путину, мы не должны забывать о том, что многие экологические инициативы получают средства из богатств, созданных в авторитарных режимах. Например, экологическая премия принца Уильяма Earthshot Prize получала гранты от корпоративных гигантов ОАЭ и китайских магнатов.
Современному экологическому движению сейчас, наверное, нужно пересмотреть свои методы. В Восточной Европе идёт война, и уже стало очевидно, что это движение больше не может позволить себе игнорировать природу политической власти. Защита права на самоопределение и политической агентности сегодня должна стать фундаментальным принципом экологических действий.