Когда на прошлой неделе я посетил скромную, но благородную мемориальную церемонию в Париже в честь российской журналистки Анны Политковской – “безгранично смелой” женщины, по словам ее французского редактора – это напомнило мне о другой посмертной дани, на которой я присутствовал почти 17 лет назад в Москве. В отличие от Политковской, великий ученый и защитник прав человека Андрей Сахаров не был убит, и дань, которую мы отдавали ему тогда, была похожа на празднование новой эры. Перевернулась новая страница, которая была полна неуверенности, но также и надежды на то, что Россия на пути к тому, чтобы стать “нормальной страной”.
Когда на прошлой неделе я посетил скромную, но благородную мемориальную церемонию в Париже в честь российской журналистки Анны Политковской – “безгранично смелой” женщины, по словам ее французского редактора – это напомнило мне о другой посмертной дани, на которой я присутствовал почти 17 лет назад в Москве. В отличие от Политковской, великий ученый и защитник прав человека Андрей Сахаров не был убит, и дань, которую мы отдавали ему тогда, была похожа на празднование новой эры. Перевернулась новая страница, которая была полна неуверенности, но также и надежды на то, что Россия на пути к тому, чтобы стать “нормальной страной”.