ХАРЬКОВ. Говорят, что заключенные испытывают чувство беспомощности и уязвимости. Однако, правда жизни для политического заключенного, даже если он объявил голодовку, прямо противоположная. Находясь в заключении, я вынуждена была сконцентрировать свои мысли на том, что является важным для меня, на моих политических убеждениях, на моей стране. Поэтому я практически ощущаю присутствие рядом с собою смелых женщин и мужчин, пожилых и молодых, кто собрался вместе в Киеве и других городах Украины, чтобы защитить свои мечты о демократическом и европейском будущем. В тюрьме ваши надежды и мечты становятся вашей реальностью.
Я уверена, что Нельсон Мандела понял бы мои чувства и согласился со мной. Южноафриканский режим апартеида, возможно, и продержал его взаперти почти три десятилетия, однако во время грандиозных протестных выступлений в Соуэто и в ходе других демонстраций в поддержку свободы и равенства, бесстрашные молодые южноафриканцы неизменно воодушевлялись его примером и ощущали его присутствие рядом с собою.
Во всем мире большинство людей в настоящее время справедливо прославляют благородное достоинство, с которым Мандела вывел Южную Африку из политической глуши. Даже здесь, за тюремной решеткой и под 24-часовым наблюдением, вроде того, которое испытывал и он на протяжении такого длительного времени, я могу представить тепло его широкой улыбки, веселые глаза и те красочные рубашки в гавайском стиле, в которых он любил щеголять.
И я могу восхищаться его непреклонным – и, да, иногда хитрым – стремлением к примирению, которое спасло его страну от расовой войны, которую те, кто отказывался принять конец правления белого меньшинства, считали неизбежной. Как они ошибались, и каким чудесным было достижение Манделы, благодаря которому даже его самые непримиримые враги почувствовали себя как дома в Южной Африке после окончания апартеида.
Но здесь, в этом месте, не Мандела-государственный деятель трогает мою душу и разжигает мое воображение. «Мой» Мандела – заключенный, Мандела с острова Роббен, который прожил 27 лет за решеткой (18 из них на скале в Южной Атлантике) и все же остался с несломленным духом, полным надежд о толерантной Южной Африке, стране, освобожденной даже для архитекторов апартеида и тех, кто пользовался его благами.
Конец правления белых не был ознаменован никакими чистками. Не было ни охоты на ведьм, ни самосуда. Все, чего потребовал Мандела, – это чтобы правда о прошлом была раскрыта. Благодаря уникальным методам Комиссии правды и примирения Мандела нашел единственный жизнеспособный мост между расистскими наследием своей страны и ее многорасовым настоящим и будущим – сочетание политического гения и человеческой мудрости, которой обладают только величайшие лидеры.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Мандела смог вывести Южную Африку к свободе, потому что он умел видеть свое будущее более четко, чем те, кто прожил годы апартеида, не находясь в тюрьме. Действительно, он обладал той редкой четкостью морального видения, которое тюрьма – возможно, как никакая другая среда – может вырастить.
Тюремное заключение принесло также и Александру Солженицыну эту особенную ясность видения. «Постепенно мне стало ясно, что линия, разделяющая добро и зло, проходит не через государства, не между классами, не между политическими партиями – а прямо через каждое человеческое сердце – и через все человеческие сердца, ‑ писал он в книге «Архипелаг ГУЛАГ». ‑ Эта линия перемещается .... И даже в сердцах, полных зла, сохраняется один маленький кусочек добра. И даже в лучшем из всех сердец, остается ... один не искорененный маленький уголок зла».
Возможность начать видеть более ясно, чем большинство внутренних механизмов человеческой души, является одним из немногих даров, которые может дать лишение свободы. Вынужденные считаться с собственной уязвимостью, изоляцией и потерями (и, казалось бы, безнадежным делом), вы учитесь тщательнее вглядываться в человеческое сердце – ваше и ваших тюремщиков.
Мандела был воплощением этого редкого дара. Как еще он мог лично пригласить одного из своих тюремщиков на острове Роббен присутствовать на его инаугурации как первого демократически избранного президента Южной Африки?
Конечно, за великодушием Манделы скрывался характер из стали. Он вынес все тяготы своего заключения ради дела, которому он служил. Он также вынес и боль страданий, причиненных его семье. И при этом он не сломался и не поддался ярости, которая возникала у большинства людей в похожих ситуациях.
Как обычно, собственные слова Манделы о дне его личного освобождения показывают, насколько хорошо он понял это: «Когда я шел из двери в сторону ворот, которые вели к моей свободе, я знал, что если я не оставлю мою горечь и ненависть позади, я по-прежнему буду оставаться в тюрьме». И точно так же, как Мандела знал, сидя в тюремной камере, что в один прекрасный день апартеид падет, я в своем заточении тоже знаю, что Украина неизбежно триумфально станет европейской демократией.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
China’s prolonged reliance on fiscal stimulus has distorted economic incentives, fueling a housing glut, a collapse in prices, and spiraling public debt. With further stimulus off the table, the only sustainable path is for the central government to relinquish more economic power to local governments and the private sector.
argues that the country’s problems can be traced back to its response to the 2008 financial crisis.
World order is a matter of degree: it varies over time, depending on technological, political, social, and ideological factors that can affect the global distribution of power and influence norms. It can be radically altered both by broader historical trends and by a single major power's blunders.
examines the role of evolving power dynamics and norms in bringing about stable arrangements among states.
ХАРЬКОВ. Говорят, что заключенные испытывают чувство беспомощности и уязвимости. Однако, правда жизни для политического заключенного, даже если он объявил голодовку, прямо противоположная. Находясь в заключении, я вынуждена была сконцентрировать свои мысли на том, что является важным для меня, на моих политических убеждениях, на моей стране. Поэтому я практически ощущаю присутствие рядом с собою смелых женщин и мужчин, пожилых и молодых, кто собрался вместе в Киеве и других городах Украины, чтобы защитить свои мечты о демократическом и европейском будущем. В тюрьме ваши надежды и мечты становятся вашей реальностью.
Я уверена, что Нельсон Мандела понял бы мои чувства и согласился со мной. Южноафриканский режим апартеида, возможно, и продержал его взаперти почти три десятилетия, однако во время грандиозных протестных выступлений в Соуэто и в ходе других демонстраций в поддержку свободы и равенства, бесстрашные молодые южноафриканцы неизменно воодушевлялись его примером и ощущали его присутствие рядом с собою.
Во всем мире большинство людей в настоящее время справедливо прославляют благородное достоинство, с которым Мандела вывел Южную Африку из политической глуши. Даже здесь, за тюремной решеткой и под 24-часовым наблюдением, вроде того, которое испытывал и он на протяжении такого длительного времени, я могу представить тепло его широкой улыбки, веселые глаза и те красочные рубашки в гавайском стиле, в которых он любил щеголять.
И я могу восхищаться его непреклонным – и, да, иногда хитрым – стремлением к примирению, которое спасло его страну от расовой войны, которую те, кто отказывался принять конец правления белого меньшинства, считали неизбежной. Как они ошибались, и каким чудесным было достижение Манделы, благодаря которому даже его самые непримиримые враги почувствовали себя как дома в Южной Африке после окончания апартеида.
Но здесь, в этом месте, не Мандела-государственный деятель трогает мою душу и разжигает мое воображение. «Мой» Мандела – заключенный, Мандела с острова Роббен, который прожил 27 лет за решеткой (18 из них на скале в Южной Атлантике) и все же остался с несломленным духом, полным надежд о толерантной Южной Африке, стране, освобожденной даже для архитекторов апартеида и тех, кто пользовался его благами.
Конец правления белых не был ознаменован никакими чистками. Не было ни охоты на ведьм, ни самосуда. Все, чего потребовал Мандела, – это чтобы правда о прошлом была раскрыта. Благодаря уникальным методам Комиссии правды и примирения Мандела нашел единственный жизнеспособный мост между расистскими наследием своей страны и ее многорасовым настоящим и будущим – сочетание политического гения и человеческой мудрости, которой обладают только величайшие лидеры.
Introductory Offer: Save 30% on PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Мандела смог вывести Южную Африку к свободе, потому что он умел видеть свое будущее более четко, чем те, кто прожил годы апартеида, не находясь в тюрьме. Действительно, он обладал той редкой четкостью морального видения, которое тюрьма – возможно, как никакая другая среда – может вырастить.
Тюремное заключение принесло также и Александру Солженицыну эту особенную ясность видения. «Постепенно мне стало ясно, что линия, разделяющая добро и зло, проходит не через государства, не между классами, не между политическими партиями – а прямо через каждое человеческое сердце – и через все человеческие сердца, ‑ писал он в книге «Архипелаг ГУЛАГ». ‑ Эта линия перемещается .... И даже в сердцах, полных зла, сохраняется один маленький кусочек добра. И даже в лучшем из всех сердец, остается ... один не искорененный маленький уголок зла».
Возможность начать видеть более ясно, чем большинство внутренних механизмов человеческой души, является одним из немногих даров, которые может дать лишение свободы. Вынужденные считаться с собственной уязвимостью, изоляцией и потерями (и, казалось бы, безнадежным делом), вы учитесь тщательнее вглядываться в человеческое сердце – ваше и ваших тюремщиков.
Мандела был воплощением этого редкого дара. Как еще он мог лично пригласить одного из своих тюремщиков на острове Роббен присутствовать на его инаугурации как первого демократически избранного президента Южной Африки?
Конечно, за великодушием Манделы скрывался характер из стали. Он вынес все тяготы своего заключения ради дела, которому он служил. Он также вынес и боль страданий, причиненных его семье. И при этом он не сломался и не поддался ярости, которая возникала у большинства людей в похожих ситуациях.
Как обычно, собственные слова Манделы о дне его личного освобождения показывают, насколько хорошо он понял это: «Когда я шел из двери в сторону ворот, которые вели к моей свободе, я знал, что если я не оставлю мою горечь и ненависть позади, я по-прежнему буду оставаться в тюрьме». И точно так же, как Мандела знал, сидя в тюремной камере, что в один прекрасный день апартеид падет, я в своем заточении тоже знаю, что Украина неизбежно триумфально станет европейской демократией.