КОПЕНГАГЕН - Конференция ООН в Бали, посвященная изменению климата, оставила меньше воспоминаний о «дорожной карте», которая, в конечном счете, была на ней создана, чем о неприятном столкновении между США и большей частью остального мира, которое приковало внимание людей, следивших за конференцией. Активисты-экологи жестко критиковали Америку за ее сопротивление давлению со стороны Европейского союза, который пытался установить особые температурные стандарты - а именно, поставить перед собой цель, чтобы глобальное потепление не повышало температуру более чем на 2°C (3,6°F) от температур доиндустриальной эпохи.
Эта цель стала истинной заповедью для активных участников кампании, с тех пор, как ЕС принял ее в 1996 году. СМИ часто вспоминают об этой цели, иногда напоминая, что если она не будет достигнута, то изменение климата может стать очень опасным для человечества. На самом деле, с научной точки зрения результат этой цели не доказан, а предположение, что мы могли бы ее достигнуть совершенно неправдоподобно.
Остановка роста температуры на отметке не более 2°C потребовала бы драконовских и немедленных сокращений эмиссии газов - для ОЭСР такое сокращение означало бы 40-50% уменьшение от ожидаемого ими уровня в течение всего 12 лет. Даже если бы был найден политический компромисс, стоимость воплощения такой цели была бы феноменальной: одна модель оценивает полную глобальную стоимость приблизительно в 84 триллиона долларов, в то время как экономический эффект составил бы лишь одну седьмую от этой суммы.
Подозрительно круглое значение (2°C) является одним из доказательств того, что эта цель не основывается на научных исследованиях. Первое критическое исследование, проведенное в 2007 году, которое попыталось проанализировать эту цифру, резко негативно охарактеризовало ее, как основанную на «слабых аргументах, неадекватных методах, небрежных рассуждениях и выборочных цитатах из очень узкого набора исследований».
В любом случае, вполне очевидно, что лимит температуры является политическим, а не научным заявлением. Установление лимита означает взвешивание затрат и выгод всего мира от одного уровня температур и сравнение этих показателей с затратами и выгодами в том случае, если бы нам пришлось выключить терморегулятор. Само собой, это - политический процесс.
Принятие решения о том, какое повышение температуры мы можем себе позволить, походит на подсчет количества людей, которые должны умереть в дорожных происшествиях, после установления ограничения скорости. Не существует «правильного», с научной точки зрения, числа случаев смерти в дорожных авариях. В идеале, это число должно равняться нулю. Но это потребовало бы снижения лимита скорости до скорости пешехода, и обществу пришлось бы заплатить за это безмерную плату.
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Информация о заявлении комиссии ООН по изменению климата (IPCC) о научном доказательстве того, что эмиссия газов в индустриальных странах должна быть уменьшена к 2020 году на 25-40%, получила широкое распространение. Данное заявление совершенно неверно: ученые - лауреаты нобелевской премии, которые работают в IPCC, являются сторонниками «нейтральной политики».
Тем не менее, многие журналисты сделали сообщения из Бали о том, что США отклонили научно доказанную необходимость сокращения эмиссии на 25-40%. Они сокрушались по поводу того, что в заключительном документе наука была приравнена к сноске, подчеркивая, что единоличный близорукий национальный интерес одержал победу. Однако такая интерпретация категорически неправильна. Если мы посмотрим на ссылку в сноске Бали, то в ней IPCC четко говорит о том, что эмиссия должна быть уменьшена на 25-40 %, если ставить перед собой низкие цели ЕС , и 0-25% или меньше, если ставить перед собой более высокие цели . Тем не менее, International Herald Tribune , как и многие другие газеты написала, что оценка IPCC прозвучала таким образом: «температурное повышение должно было быть ограничено до 2oC».
Наша односторонняя позиция по быстрому сокращению эмиссии CO2 является одновременно излишне дорогой и маловероятной. На саммите в Рио в 1992 году, мы дали обещание сократить эмиссию к 2000 году, но ошиблись в расчетах на 12%. В Киото в 1997 году мы обещали еще более радикальное сокращение эмиссии к 2010 году, расхождение с планом составит 25%. Еще более жесткие обязательства после провала осуществления предыдущих обязательств вряд ли являются правильным путем вперед.
Вместо этого, нам стоит искать более разумные варианты политических мер, таких как стремление гарантировать то, что альтернативные энергетические технологии будут доступны по разумным ценам в следующие 20-40 лет. Этого можно было бы достичь, если бы каждая страна выделяла 0,05% от ВВП на научные исследования энергетических технологий «без выброса углерода». Ее стоимость относительно недорогая - 25 миллиардов долларов в год, что почти в 10 раз дешевле Киотского протокола (и в несколько раз дешевле стандартного Киото II). И все же это могло бы в 10 раз увеличить масштаб научно-исследовательских работ.
Более того, несмотря на то, что это затронуло бы все страны, богатые страны платили бы большую долю. Это позволило бы каждой стране сосредоточиться на своем собственном видении будущих энергетических потребностей, будь-то фокусирование на возобновляемых источниках энергии, ядерной энергии, синтезе, хранении и консервации углерода, или поиске новых более экзотических возможностей. Это также позволило бы избежать наиболее сильных стимулов для бесплатных участников и наиболее жестких переговоров о еще более строгих соглашениях в духе Киотского протокола.
Здравомыслящий диалог по вопросам политики требует отрытого обсуждения наших приоритетов. Очень часто возникает чувство, что мы должны сделать все возможное , чтобы улучшить ситуацию. Но фактически мы этого не делаем. В демократических странах мы обсуждаем сколько потратить денег на различные инициативы, зная, что наши ресурсы не безграничны, и что иногда расходование большего количества денег на проблему является не самым лучшим вариантом.
Когда мы говорим об окружающей среде, мы понимаем, что более жесткие ограничения будут означать лучшую защиту, но вместе с тем и более высокие затраты. Принятие решения об уровне изменения температуры, к которому мы должны стремиться - и как этого достигнуть - вопрос, который должен затрагивать всех нас. Но сбивающая с толку политическая кампания, которая выдается за научную причину, не сможет помочь.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
In 2024, global geopolitics and national politics have undergone considerable upheaval, and the world economy has both significant weaknesses, including Europe and China, and notable bright spots, especially the US. In the coming year, the range of possible outcomes will broaden further.
offers his predictions for the new year while acknowledging that the range of possible outcomes is widening.
КОПЕНГАГЕН - Конференция ООН в Бали, посвященная изменению климата, оставила меньше воспоминаний о «дорожной карте», которая, в конечном счете, была на ней создана, чем о неприятном столкновении между США и большей частью остального мира, которое приковало внимание людей, следивших за конференцией. Активисты-экологи жестко критиковали Америку за ее сопротивление давлению со стороны Европейского союза, который пытался установить особые температурные стандарты - а именно, поставить перед собой цель, чтобы глобальное потепление не повышало температуру более чем на 2°C (3,6°F) от температур доиндустриальной эпохи.
Эта цель стала истинной заповедью для активных участников кампании, с тех пор, как ЕС принял ее в 1996 году. СМИ часто вспоминают об этой цели, иногда напоминая, что если она не будет достигнута, то изменение климата может стать очень опасным для человечества. На самом деле, с научной точки зрения результат этой цели не доказан, а предположение, что мы могли бы ее достигнуть совершенно неправдоподобно.
Остановка роста температуры на отметке не более 2°C потребовала бы драконовских и немедленных сокращений эмиссии газов - для ОЭСР такое сокращение означало бы 40-50% уменьшение от ожидаемого ими уровня в течение всего 12 лет. Даже если бы был найден политический компромисс, стоимость воплощения такой цели была бы феноменальной: одна модель оценивает полную глобальную стоимость приблизительно в 84 триллиона долларов, в то время как экономический эффект составил бы лишь одну седьмую от этой суммы.
Подозрительно круглое значение (2°C) является одним из доказательств того, что эта цель не основывается на научных исследованиях. Первое критическое исследование, проведенное в 2007 году, которое попыталось проанализировать эту цифру, резко негативно охарактеризовало ее, как основанную на «слабых аргументах, неадекватных методах, небрежных рассуждениях и выборочных цитатах из очень узкого набора исследований».
В любом случае, вполне очевидно, что лимит температуры является политическим, а не научным заявлением. Установление лимита означает взвешивание затрат и выгод всего мира от одного уровня температур и сравнение этих показателей с затратами и выгодами в том случае, если бы нам пришлось выключить терморегулятор. Само собой, это - политический процесс.
Принятие решения о том, какое повышение температуры мы можем себе позволить, походит на подсчет количества людей, которые должны умереть в дорожных происшествиях, после установления ограничения скорости. Не существует «правильного», с научной точки зрения, числа случаев смерти в дорожных авариях. В идеале, это число должно равняться нулю. Но это потребовало бы снижения лимита скорости до скорости пешехода, и обществу пришлось бы заплатить за это безмерную плату.
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Информация о заявлении комиссии ООН по изменению климата (IPCC) о научном доказательстве того, что эмиссия газов в индустриальных странах должна быть уменьшена к 2020 году на 25-40%, получила широкое распространение. Данное заявление совершенно неверно: ученые - лауреаты нобелевской премии, которые работают в IPCC, являются сторонниками «нейтральной политики».
Тем не менее, многие журналисты сделали сообщения из Бали о том, что США отклонили научно доказанную необходимость сокращения эмиссии на 25-40%. Они сокрушались по поводу того, что в заключительном документе наука была приравнена к сноске, подчеркивая, что единоличный близорукий национальный интерес одержал победу. Однако такая интерпретация категорически неправильна. Если мы посмотрим на ссылку в сноске Бали, то в ней IPCC четко говорит о том, что эмиссия должна быть уменьшена на 25-40 %, если ставить перед собой низкие цели ЕС , и 0-25% или меньше, если ставить перед собой более высокие цели . Тем не менее, International Herald Tribune , как и многие другие газеты написала, что оценка IPCC прозвучала таким образом: «температурное повышение должно было быть ограничено до 2oC».
Наша односторонняя позиция по быстрому сокращению эмиссии CO2 является одновременно излишне дорогой и маловероятной. На саммите в Рио в 1992 году, мы дали обещание сократить эмиссию к 2000 году, но ошиблись в расчетах на 12%. В Киото в 1997 году мы обещали еще более радикальное сокращение эмиссии к 2010 году, расхождение с планом составит 25%. Еще более жесткие обязательства после провала осуществления предыдущих обязательств вряд ли являются правильным путем вперед.
Вместо этого, нам стоит искать более разумные варианты политических мер, таких как стремление гарантировать то, что альтернативные энергетические технологии будут доступны по разумным ценам в следующие 20-40 лет. Этого можно было бы достичь, если бы каждая страна выделяла 0,05% от ВВП на научные исследования энергетических технологий «без выброса углерода». Ее стоимость относительно недорогая - 25 миллиардов долларов в год, что почти в 10 раз дешевле Киотского протокола (и в несколько раз дешевле стандартного Киото II). И все же это могло бы в 10 раз увеличить масштаб научно-исследовательских работ.
Более того, несмотря на то, что это затронуло бы все страны, богатые страны платили бы большую долю. Это позволило бы каждой стране сосредоточиться на своем собственном видении будущих энергетических потребностей, будь-то фокусирование на возобновляемых источниках энергии, ядерной энергии, синтезе, хранении и консервации углерода, или поиске новых более экзотических возможностей. Это также позволило бы избежать наиболее сильных стимулов для бесплатных участников и наиболее жестких переговоров о еще более строгих соглашениях в духе Киотского протокола.
Здравомыслящий диалог по вопросам политики требует отрытого обсуждения наших приоритетов. Очень часто возникает чувство, что мы должны сделать все возможное , чтобы улучшить ситуацию. Но фактически мы этого не делаем. В демократических странах мы обсуждаем сколько потратить денег на различные инициативы, зная, что наши ресурсы не безграничны, и что иногда расходование большего количества денег на проблему является не самым лучшим вариантом.
Когда мы говорим об окружающей среде, мы понимаем, что более жесткие ограничения будут означать лучшую защиту, но вместе с тем и более высокие затраты. Принятие решения об уровне изменения температуры, к которому мы должны стремиться - и как этого достигнуть - вопрос, который должен затрагивать всех нас. Но сбивающая с толку политическая кампания, которая выдается за научную причину, не сможет помочь.