БРЮССЕЛЬ. Прошло два года с тех пор, как разразился финансовый кризис, и мы только начали понимать, насколько дорого он может обойтись. Эндрю Холден из Банка Англии предполагает, что текущая стоимость соответствующих потерь в будущем объеме производства вполне может достигнуть 100% от мирового ВВП.
Эта оценка может показаться удивительно высокой, но она относительно консервативна, поскольку она предполагает, что только одна четверть первоначального шока приведет к постоянному уменьшению производства. Настоящие же пессимисты считают, что большая часть шока, если не весь шок, будет оказывать постоянное влияние на объем производства, и общие потери могут быть в два или три раза больше.
Мировой ВВП за год составляет 60 трлн долларов США, что соответствует примерно 5 векам официальной помощи на развитие или, чтобы быть более конкретным, 10 миллиардам классов в африканских деревнях. Конечно, это не прямые расходы государственного бюджета (общая стоимость спасительного пакета банков намного ниже), но эти потери производства составляют затраты, которые играют важное значение при рассмотрении вопроса о том, как уменьшить частоту кризисов.
Предположим, что при отсутствии адекватных превентивных мер кризис стоимостью в мировой ВВП за год будет повторяться каждые 50 лет (приблизительное, но не лишенное оснований предположение). Тогда гражданам мира было бы рационально выплачивать страховой взнос, при условии что его стоимость будет ниже 2% ВВП (100% / 50).
Простой способ снижения частоты кризисов заключается в требовании к банкам больше полагаться на собственный, а не на заемный капитал, с тем чтобы они могли понести больше убытков без банкротства ‑ мера, которая в настоящее время рассматривается на глобальном уровне. Благодаря отчетам, которые совсем недавно сделали Совет по финансовой стабильности и Базельский комитет ‑ один относительно долгосрочных последствий требований повышения соотношения капитал-активы, а другой относительно временных эффектов по их введению – сейчас мы знаем больше о возможных последствиях такого регулирования.
В соответствии с первым докладом, начиная с текущего низкого уровня капитализации банков, увеличение на один процентный пункт доли капитала окажет постоянное воздействие на снижение частоты кризисов на одну треть, в то время как увеличение процентных ставок примерно на 13 базисных пунктов (банки будут вынуждены запрашивать выше цену, поскольку им будет обходиться дороже привлечение капитала, чем выпуск долговых обязательств). Другими словами, цена потери доходов одного года каждые 75 лет вместо одного раза в 50 лет будет составлять для банков увеличение ставки по кредитам с 4% до 4,13%. Такое незначительное увеличение в худшем случае заставит нескольких клиентов банка обратиться к альтернативным источникам финансирования, скорее всего, без какого-либо заметного влияния на ВВП.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Потрясает, что регулирование может сделать так много хорошего за такую незначительную стоимость ‑ значительно меньше, чем во многих других областях, в которых государственная политика устанавливает экономически дорогостоящие требования к безопасности. Возьмем, например, охрану окружающей среды и здоровья населения, в которых принятие решений руководствуется принципом мер предосторожности.
Так много в долгосрочной перспективе. Активно обсуждается вопрос, повлечет ли переход к более высоким обязательным резервам чрезмерные издержки в краткосрочной перспективе (поскольку банки, вероятно, увеличат кредитную маржу и сократят объем кредитования). Принуждение банков, некоторые из которых все еще находятся в плохом состоянии, действовать по новым правилам, может привести к тому, что они еще больше сократят кредитование, таким образом далее ослабляя темпы экономического восстановления. В отношении скорости и времени нормативного ужесточения нужно принять взвешенное решение.
Второй отчет показывает, что однопроцентное увеличение доли капитала банка, если оно будет вводиться постепенно в течение четырех лет, приведет к снижению ВВП примерно на 0,2%. Учитывая, что часто упоминается рост на три процентных пункта, суммарный эффект может быть 0,6%.
Однако изобилует неопределенность. В докладе странным образом указывается, что повышение доли капитала до целевого значения будет иметь значительно более негативные последствия в Соединенных Штатах, чем в еврозоне, несмотря на более выраженную зависимость США от банковского финансирования. Кроме того, в докладе предполагается, что денежно-кредитная политика может компенсировать часть ударной волны, что не может быть правдой в случаях, когда уже преобладают процентные ставки близкие к нулю ‑ или в зоне евро, где усилия могут отличаться в разных странах, в то время как кредитно-денежная политика там едина. Таким образом, воздействие новых правил в странах, в которых банки в значительной степени недостаточно капитализированы, вполне могут быть в четыре или пять раз больше, чем усредненные цифры ‑ скажем, в пределах процентного пункта в четырехлетней перспективе.
Это отклонение может казаться незначительным, но такая сумма вряд ли будет тривиальной с учетом краткосрочных перспектив экономического роста в развитых странах мира. В то время когда рост идет слишком медленно, чтобы сократить массовую безработицу, имеет значение каждое десятичное число.
Снижение роста в таком размере во время, когда частный сектор еще не завершил свой цикл сокращения доли заемных средств ‑ а правительства начинают свой собственный – означает риск длительного периода почти стагнации, который может превратить спровоцированную кризисом безработицу в структурную безработицу. Кроме того, более жесткие стандарты выдачи кредитов в течение длительного периода, скорее всего, непропорционально лягут на плечи быстрорастущих компаний, которые испытывают недостаток наличных средств, с соответствующими последствиями для инноваций, производительности и, в конечном итоге, потенциала роста.
Все это не означает, что банкам нужно предоставить нормативный отдых и забыть о необходимости рекапитализации. Но это предполагает, прежде всего, что сроки имеют большое значение. Политикам нужно остерегаться введения нормативного шока одновременно с финансовым шоком. По этой причине, принятие новых нормативных стандартов сейчас, устанавливая отдаленные конечные сроки, ‑ это благоразумная стратегия.
Во-вторых, наличие и величина издержек переходного периода означает, что не стоит предпринимать все меры, которые снижают вероятность возникновения финансовых кризисов. Политикам, одержимым нынешними трудностями, тот факт, будет ли очередной кризис происходить через 50 или 75 лет, может показаться второстепенным. В результате реформы системы регулирования должны быть сконструированы таким образом, чтобы свести к минимуму краткосрочные издержки.
Более высокая доля капитала и ликвидности является только одним из нескольких подходов к повышению безопасности финансовой системы. Стоит также рассмотреть и другие меры ‑ например, страхование капитала или реформирование границ дозволенной деятельности в пределах финансовой отрасли а-ля Пол Волкер.
Нет никаких сомнений в том, что стоит заплатить долгосрочную цену страхования от кризиса. Но это не означает, что реформы не должны быть экономически эффективными.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Since Plato’s Republic 2,300 years ago, philosophers have understood the process by which demagogues come to power in free and fair elections, only to overthrow democracy and establish tyrannical rule. The process is straightforward, and we have now just watched it play out.
observes that philosophers since Plato have understood how tyrants come to power in free elections.
Despite being a criminal, a charlatan, and an aspiring dictator, Donald Trump has won not only the Electoral College, but also the popular vote – a feat he did not achieve in 2016 or 2020. A nihilistic voter base, profit-hungry business leaders, and craven Republican politicians are to blame.
points the finger at a nihilistic voter base, profit-hungry business leaders, and craven Republican politicians.
БРЮССЕЛЬ. Прошло два года с тех пор, как разразился финансовый кризис, и мы только начали понимать, насколько дорого он может обойтись. Эндрю Холден из Банка Англии предполагает, что текущая стоимость соответствующих потерь в будущем объеме производства вполне может достигнуть 100% от мирового ВВП.
Эта оценка может показаться удивительно высокой, но она относительно консервативна, поскольку она предполагает, что только одна четверть первоначального шока приведет к постоянному уменьшению производства. Настоящие же пессимисты считают, что большая часть шока, если не весь шок, будет оказывать постоянное влияние на объем производства, и общие потери могут быть в два или три раза больше.
Мировой ВВП за год составляет 60 трлн долларов США, что соответствует примерно 5 векам официальной помощи на развитие или, чтобы быть более конкретным, 10 миллиардам классов в африканских деревнях. Конечно, это не прямые расходы государственного бюджета (общая стоимость спасительного пакета банков намного ниже), но эти потери производства составляют затраты, которые играют важное значение при рассмотрении вопроса о том, как уменьшить частоту кризисов.
Предположим, что при отсутствии адекватных превентивных мер кризис стоимостью в мировой ВВП за год будет повторяться каждые 50 лет (приблизительное, но не лишенное оснований предположение). Тогда гражданам мира было бы рационально выплачивать страховой взнос, при условии что его стоимость будет ниже 2% ВВП (100% / 50).
Простой способ снижения частоты кризисов заключается в требовании к банкам больше полагаться на собственный, а не на заемный капитал, с тем чтобы они могли понести больше убытков без банкротства ‑ мера, которая в настоящее время рассматривается на глобальном уровне. Благодаря отчетам, которые совсем недавно сделали Совет по финансовой стабильности и Базельский комитет ‑ один относительно долгосрочных последствий требований повышения соотношения капитал-активы, а другой относительно временных эффектов по их введению – сейчас мы знаем больше о возможных последствиях такого регулирования.
В соответствии с первым докладом, начиная с текущего низкого уровня капитализации банков, увеличение на один процентный пункт доли капитала окажет постоянное воздействие на снижение частоты кризисов на одну треть, в то время как увеличение процентных ставок примерно на 13 базисных пунктов (банки будут вынуждены запрашивать выше цену, поскольку им будет обходиться дороже привлечение капитала, чем выпуск долговых обязательств). Другими словами, цена потери доходов одного года каждые 75 лет вместо одного раза в 50 лет будет составлять для банков увеличение ставки по кредитам с 4% до 4,13%. Такое незначительное увеличение в худшем случае заставит нескольких клиентов банка обратиться к альтернативным источникам финансирования, скорее всего, без какого-либо заметного влияния на ВВП.
Introductory Offer: Save 30% on PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Потрясает, что регулирование может сделать так много хорошего за такую незначительную стоимость ‑ значительно меньше, чем во многих других областях, в которых государственная политика устанавливает экономически дорогостоящие требования к безопасности. Возьмем, например, охрану окружающей среды и здоровья населения, в которых принятие решений руководствуется принципом мер предосторожности.
Так много в долгосрочной перспективе. Активно обсуждается вопрос, повлечет ли переход к более высоким обязательным резервам чрезмерные издержки в краткосрочной перспективе (поскольку банки, вероятно, увеличат кредитную маржу и сократят объем кредитования). Принуждение банков, некоторые из которых все еще находятся в плохом состоянии, действовать по новым правилам, может привести к тому, что они еще больше сократят кредитование, таким образом далее ослабляя темпы экономического восстановления. В отношении скорости и времени нормативного ужесточения нужно принять взвешенное решение.
Второй отчет показывает, что однопроцентное увеличение доли капитала банка, если оно будет вводиться постепенно в течение четырех лет, приведет к снижению ВВП примерно на 0,2%. Учитывая, что часто упоминается рост на три процентных пункта, суммарный эффект может быть 0,6%.
Однако изобилует неопределенность. В докладе странным образом указывается, что повышение доли капитала до целевого значения будет иметь значительно более негативные последствия в Соединенных Штатах, чем в еврозоне, несмотря на более выраженную зависимость США от банковского финансирования. Кроме того, в докладе предполагается, что денежно-кредитная политика может компенсировать часть ударной волны, что не может быть правдой в случаях, когда уже преобладают процентные ставки близкие к нулю ‑ или в зоне евро, где усилия могут отличаться в разных странах, в то время как кредитно-денежная политика там едина. Таким образом, воздействие новых правил в странах, в которых банки в значительной степени недостаточно капитализированы, вполне могут быть в четыре или пять раз больше, чем усредненные цифры ‑ скажем, в пределах процентного пункта в четырехлетней перспективе.
Это отклонение может казаться незначительным, но такая сумма вряд ли будет тривиальной с учетом краткосрочных перспектив экономического роста в развитых странах мира. В то время когда рост идет слишком медленно, чтобы сократить массовую безработицу, имеет значение каждое десятичное число.
Снижение роста в таком размере во время, когда частный сектор еще не завершил свой цикл сокращения доли заемных средств ‑ а правительства начинают свой собственный – означает риск длительного периода почти стагнации, который может превратить спровоцированную кризисом безработицу в структурную безработицу. Кроме того, более жесткие стандарты выдачи кредитов в течение длительного периода, скорее всего, непропорционально лягут на плечи быстрорастущих компаний, которые испытывают недостаток наличных средств, с соответствующими последствиями для инноваций, производительности и, в конечном итоге, потенциала роста.
Все это не означает, что банкам нужно предоставить нормативный отдых и забыть о необходимости рекапитализации. Но это предполагает, прежде всего, что сроки имеют большое значение. Политикам нужно остерегаться введения нормативного шока одновременно с финансовым шоком. По этой причине, принятие новых нормативных стандартов сейчас, устанавливая отдаленные конечные сроки, ‑ это благоразумная стратегия.
Во-вторых, наличие и величина издержек переходного периода означает, что не стоит предпринимать все меры, которые снижают вероятность возникновения финансовых кризисов. Политикам, одержимым нынешними трудностями, тот факт, будет ли очередной кризис происходить через 50 или 75 лет, может показаться второстепенным. В результате реформы системы регулирования должны быть сконструированы таким образом, чтобы свести к минимуму краткосрочные издержки.
Более высокая доля капитала и ликвидности является только одним из нескольких подходов к повышению безопасности финансовой системы. Стоит также рассмотреть и другие меры ‑ например, страхование капитала или реформирование границ дозволенной деятельности в пределах финансовой отрасли а-ля Пол Волкер.
Нет никаких сомнений в том, что стоит заплатить долгосрочную цену страхования от кризиса. Но это не означает, что реформы не должны быть экономически эффективными.