ЛОНДОН – Двадцать лет назад, стоя в очереди в кафетерии Гарварда, я услышал разговор двух студентов: «Это моральный эквивалент Холокоста!». Я гадал, чтобы это могло быть. Геноцид в Руанде? Поля смерти в Камбодже? Южноамериканские хунты, у которых оппоненты «исчезают», потому что их сбрасывают в океан с вертолётов? Ответ был таков: есть мясо – вот моральный эквивалент Холокоста, а гарвардские бюрократы преступно виновны в том, что не обеспечивают достаточного выбора вегетарианских и веганских блюд.
ЛОНДОН – Двадцать лет назад, стоя в очереди в кафетерии Гарварда, я услышал разговор двух студентов: «Это моральный эквивалент Холокоста!». Я гадал, чтобы это могло быть. Геноцид в Руанде? Поля смерти в Камбодже? Южноамериканские хунты, у которых оппоненты «исчезают», потому что их сбрасывают в океан с вертолётов? Ответ был таков: есть мясо – вот моральный эквивалент Холокоста, а гарвардские бюрократы преступно виновны в том, что не обеспечивают достаточного выбора вегетарианских и веганских блюд.