coins on weigh scale William Voon/EyeEm/Getty Images

Могут ли инвестиции быть слишком эффективными?

КЕМБРИДЖ – В 1831 году, когда Чарльз Дарвин отправился на борту корабля «Бигль» в пятилетнее научное путешествие, навигация судов осуществлялась с помощью хронометров, показывавших точное время в эталонном пункте. Определяя разницу между этим временем и местным полднем, можно было вычислить долготу, на которой находился корабль. Для гарантии точности этих вычислений (колебания волн плохо влияли на часовые механизмы) корабль нуждался, как минимум, в трёх хронометрах. На «Бигле» их было 22.

Как и путешественники XIX века, современные инженеры ценят запасные мощности в виде резервных копий или отказоустойчивых механизмов (многие бы сочли стандартное требование наличия трёх копий адекватным). Однако экономисты отдают предпочтение эффективности, а не созданию резервов. У такого подхода, несмотря на его очевидные достоинства, есть и недостатки.

Конечно, было бы преувеличением утверждать, будто экономисты недооценивают значение резервирования в критических важных для безопасности системах. Однако когда речь заходит об инвестиционных решениях, внимание экономистов сосредоточено на наибольшей эффективности использования ресурсов, определяемой с помощью анализа «затраты-выгоды».

Конечно, это весьма разумно: государственная политика, будь это расходование денег налогоплательщиков или регулирование бизнеса, должна приносить максимальную отдачу. Анализ «затраты-выгоды» помогает гарантировать, что избыток оптимизма не приводит к бесполезным тратам. Он помогает предотвратить стратегические манипуляции в инвестиционных решениях, вызванные, например, конкуренцией между регионами или подрядчиками в проектах, финансируемых за счёт налогоплательщиков.

В новой книге «Революция затрат и выгод» американский правовед Касс Санстейн хвалит постепенное расширение использования анализа затрат и выгоды в политике регулирования в США, начиная с 1980-х годов. Другие страны также применяют этот анализ, например, министерство финансов Великобритании опубликовало руководство, как именно его надо проводить.

Но эффективность – это ещё не всё, а долгосрочная выгода инвестиций не всегда очевидна с самого начала. Более того, мы должны быть рады тому, что предыдущие поколения не были связаны анализом затрат и выгоды.

Introductory Offer: Save 30% on PS Digital
PS_Digital_1333x1000_Intro-Offer1

Introductory Offer: Save 30% on PS Digital

Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.

Subscribe Now

В викторианском Лондоне инженер Джозеф Базалгетт построил канализационную систему, чей мощности хватило более чем на 150 лет; сейчас ей просто расширяют. Томас Джефферсон считал безумием проект канала Эри, но его стоимость – около $100 млрд в сегодняшних долларах – окупилась сравнительно быстро. Ни один экономист, взвешивающий вероятные оценки дисконтирования затрат и ожидаемых выгод, не поддержал бы строительство здания Сиднейской оперы или любых других знаменитых муниципальных зданий, украшающих многие города в мире; утилитарные бетонные кубы оказались бы намного эффективней.

Проблема в том, как отличить потенциально культовые проекты от намного более распространённых проектов «белых слонов», чьи операционные и эксплуатационные издержки превышают их ценность. Кроме того, итоговая стоимость строительства часто намного превышает ту, что предполагалась изначально. Бент Фливбьорг, эксперт по мегапроектам, описывает их как «выходящие за рамки бюджета и графика, причём снова и снова». Он показал, что у девяти из десяти таких проектов бюджет оказывается превышен, причём нередко на 50% и даже более процентов по сравнению с первоначальными оценками.

Проблема оценки крупного или (потенциально) знакового инвестиционного проекта в том, что стандартный анализ затрат и выгод не применим к проектам, которые могут значительно изменить темпы роста экономики, как это произошло в случае с каналом Эри, который стимулировал торговлю. Он подходит лишь для менее крупных, маржинальных решений. И в этом анализе определённо не учитывается сила слов и идей, чьё влияние на экономические результаты было описано лауреатом Нобелевской премии по экономике Робертом Шиллером.

Экономистам следует признать ограничения, присущие анализу затрат и выгод, и предложить более строгие методы анализа немаржинальных и нелинейных механизмов отдачи, влияющих на крупные инвестиции. В более широком смысле, эффективность не должна быть единственным критерием для организации экономики. Это должно было стать очевидным ещё десять лет назад, когда наглядно проявились системные недостатки финансовых рынков, с их однобоким акцентом на максимизацию прибыли.

Кроме того, оптимизация цепочек сбыта по принципу «точно в срок», позволяющая снизить затраты за счёт сокращения объёмов товаров и материалов, которые хранятся на складе, привела к появлению уязвимостей перед природными катастрофами (например, наводнениям) или другими сбоями в работе (например, из-за забастовок рабочих). Сейчас, когда набирает обороты протекционизм, риски перебоев во внешней торговле лишь возрастают.

С политической точки зрения, оптимальная эффективность также не всегда является желательной. В демократии примирение конфликтующих интересов может потребовать от нас принесения в жертву какой-то части эффективности. Это можно представить себе как вариант резервирования мощностей, обеспечивающих политическую устойчивость.

Определять, сколько именно эффективности надо принести в жертву, и в каких случаях, всегда непросто. Даже «Бигль», наверное, перестарался с резервными мощностями: когда он вернулся в 1836 году, на его борту по-прежнему работали 11 хронометров. Впрочем, учитывая долгосрочное значение работы Дарвина, выполненной по итогам этого путешествия, полученные выгоды намного превысили все эти избыточные затраты.

https://prosyn.org/TMP8ZMnru