КЕМБРИДЖ – В 1831 году, когда Чарльз Дарвин отправился на борту корабля «Бигль» в пятилетнее научное путешествие, навигация судов осуществлялась с помощью хронометров, показывавших точное время в эталонном пункте. Определяя разницу между этим временем и местным полднем, можно было вычислить долготу, на которой находился корабль. Для гарантии точности этих вычислений (колебания волн плохо влияли на часовые механизмы) корабль нуждался, как минимум, в трёх хронометрах. На «Бигле» их было 22.
Как и путешественники XIX века, современные инженеры ценят запасные мощности в виде резервных копий или отказоустойчивых механизмов (многие бы сочли стандартное требование наличия трёх копий адекватным). Однако экономисты отдают предпочтение эффективности, а не созданию резервов. У такого подхода, несмотря на его очевидные достоинства, есть и недостатки.
Конечно, было бы преувеличением утверждать, будто экономисты недооценивают значение резервирования в критических важных для безопасности системах. Однако когда речь заходит об инвестиционных решениях, внимание экономистов сосредоточено на наибольшей эффективности использования ресурсов, определяемой с помощью анализа «затраты-выгоды».
Конечно, это весьма разумно: государственная политика, будь это расходование денег налогоплательщиков или регулирование бизнеса, должна приносить максимальную отдачу. Анализ «затраты-выгоды» помогает гарантировать, что избыток оптимизма не приводит к бесполезным тратам. Он помогает предотвратить стратегические манипуляции в инвестиционных решениях, вызванные, например, конкуренцией между регионами или подрядчиками в проектах, финансируемых за счёт налогоплательщиков.
В новой книге «Революция затрат и выгод» американский правовед Касс Санстейн хвалит постепенное расширение использования анализа затрат и выгоды в политике регулирования в США, начиная с 1980-х годов. Другие страны также применяют этот анализ, например, министерство финансов Великобритании опубликовало руководство, как именно его надо проводить.
Но эффективность – это ещё не всё, а долгосрочная выгода инвестиций не всегда очевидна с самого начала. Более того, мы должны быть рады тому, что предыдущие поколения не были связаны анализом затрат и выгоды.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
В викторианском Лондоне инженер Джозеф Базалгетт построил канализационную систему, чей мощности хватило более чем на 150 лет; сейчас ей просто расширяют. Томас Джефферсон считал безумием проект канала Эри, но его стоимость – около $100 млрд в сегодняшних долларах – окупилась сравнительно быстро. Ни один экономист, взвешивающий вероятные оценки дисконтирования затрат и ожидаемых выгод, не поддержал бы строительство здания Сиднейской оперы или любых других знаменитых муниципальных зданий, украшающих многие города в мире; утилитарные бетонные кубы оказались бы намного эффективней.
Проблема в том, как отличить потенциально культовые проекты от намного более распространённых проектов «белых слонов», чьи операционные и эксплуатационные издержки превышают их ценность. Кроме того, итоговая стоимость строительства часто намного превышает ту, что предполагалась изначально. Бент Фливбьорг, эксперт по мегапроектам, описывает их как «выходящие за рамки бюджета и графика, причём снова и снова». Он показал, что у девяти из десяти таких проектов бюджет оказывается превышен, причём нередко на 50% и даже более процентов по сравнению с первоначальными оценками.
Проблема оценки крупного или (потенциально) знакового инвестиционного проекта в том, что стандартный анализ затрат и выгод не применим к проектам, которые могут значительно изменить темпы роста экономики, как это произошло в случае с каналом Эри, который стимулировал торговлю. Он подходит лишь для менее крупных, маржинальных решений. И в этом анализе определённо не учитывается сила слов и идей, чьё влияние на экономические результаты было описано лауреатом Нобелевской премии по экономике Робертом Шиллером.
Экономистам следует признать ограничения, присущие анализу затрат и выгод, и предложить более строгие методы анализа немаржинальных и нелинейных механизмов отдачи, влияющих на крупные инвестиции. В более широком смысле, эффективность не должна быть единственным критерием для организации экономики. Это должно было стать очевидным ещё десять лет назад, когда наглядно проявились системные недостатки финансовых рынков, с их однобоким акцентом на максимизацию прибыли.
Кроме того, оптимизация цепочек сбыта по принципу «точно в срок», позволяющая снизить затраты за счёт сокращения объёмов товаров и материалов, которые хранятся на складе, привела к появлению уязвимостей перед природными катастрофами (например, наводнениям) или другими сбоями в работе (например, из-за забастовок рабочих). Сейчас, когда набирает обороты протекционизм, риски перебоев во внешней торговле лишь возрастают.
С политической точки зрения, оптимальная эффективность также не всегда является желательной. В демократии примирение конфликтующих интересов может потребовать от нас принесения в жертву какой-то части эффективности. Это можно представить себе как вариант резервирования мощностей, обеспечивающих политическую устойчивость.
Определять, сколько именно эффективности надо принести в жертву, и в каких случаях, всегда непросто. Даже «Бигль», наверное, перестарался с резервными мощностями: когда он вернулся в 1836 году, на его борту по-прежнему работали 11 хронометров. Впрочем, учитывая долгосрочное значение работы Дарвина, выполненной по итогам этого путешествия, полученные выгоды намного превысили все эти избыточные затраты.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Since Plato’s Republic 2,300 years ago, philosophers have understood the process by which demagogues come to power in free and fair elections, only to overthrow democracy and establish tyrannical rule. The process is straightforward, and we have now just watched it play out.
observes that philosophers since Plato have understood how tyrants come to power in free elections.
Despite being a criminal, a charlatan, and an aspiring dictator, Donald Trump has won not only the Electoral College, but also the popular vote – a feat he did not achieve in 2016 or 2020. A nihilistic voter base, profit-hungry business leaders, and craven Republican politicians are to blame.
points the finger at a nihilistic voter base, profit-hungry business leaders, and craven Republican politicians.
КЕМБРИДЖ – В 1831 году, когда Чарльз Дарвин отправился на борту корабля «Бигль» в пятилетнее научное путешествие, навигация судов осуществлялась с помощью хронометров, показывавших точное время в эталонном пункте. Определяя разницу между этим временем и местным полднем, можно было вычислить долготу, на которой находился корабль. Для гарантии точности этих вычислений (колебания волн плохо влияли на часовые механизмы) корабль нуждался, как минимум, в трёх хронометрах. На «Бигле» их было 22.
Как и путешественники XIX века, современные инженеры ценят запасные мощности в виде резервных копий или отказоустойчивых механизмов (многие бы сочли стандартное требование наличия трёх копий адекватным). Однако экономисты отдают предпочтение эффективности, а не созданию резервов. У такого подхода, несмотря на его очевидные достоинства, есть и недостатки.
Конечно, было бы преувеличением утверждать, будто экономисты недооценивают значение резервирования в критических важных для безопасности системах. Однако когда речь заходит об инвестиционных решениях, внимание экономистов сосредоточено на наибольшей эффективности использования ресурсов, определяемой с помощью анализа «затраты-выгоды».
Конечно, это весьма разумно: государственная политика, будь это расходование денег налогоплательщиков или регулирование бизнеса, должна приносить максимальную отдачу. Анализ «затраты-выгоды» помогает гарантировать, что избыток оптимизма не приводит к бесполезным тратам. Он помогает предотвратить стратегические манипуляции в инвестиционных решениях, вызванные, например, конкуренцией между регионами или подрядчиками в проектах, финансируемых за счёт налогоплательщиков.
В новой книге «Революция затрат и выгод» американский правовед Касс Санстейн хвалит постепенное расширение использования анализа затрат и выгоды в политике регулирования в США, начиная с 1980-х годов. Другие страны также применяют этот анализ, например, министерство финансов Великобритании опубликовало руководство, как именно его надо проводить.
Но эффективность – это ещё не всё, а долгосрочная выгода инвестиций не всегда очевидна с самого начала. Более того, мы должны быть рады тому, что предыдущие поколения не были связаны анализом затрат и выгоды.
Introductory Offer: Save 30% on PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
В викторианском Лондоне инженер Джозеф Базалгетт построил канализационную систему, чей мощности хватило более чем на 150 лет; сейчас ей просто расширяют. Томас Джефферсон считал безумием проект канала Эри, но его стоимость – около $100 млрд в сегодняшних долларах – окупилась сравнительно быстро. Ни один экономист, взвешивающий вероятные оценки дисконтирования затрат и ожидаемых выгод, не поддержал бы строительство здания Сиднейской оперы или любых других знаменитых муниципальных зданий, украшающих многие города в мире; утилитарные бетонные кубы оказались бы намного эффективней.
Проблема в том, как отличить потенциально культовые проекты от намного более распространённых проектов «белых слонов», чьи операционные и эксплуатационные издержки превышают их ценность. Кроме того, итоговая стоимость строительства часто намного превышает ту, что предполагалась изначально. Бент Фливбьорг, эксперт по мегапроектам, описывает их как «выходящие за рамки бюджета и графика, причём снова и снова». Он показал, что у девяти из десяти таких проектов бюджет оказывается превышен, причём нередко на 50% и даже более процентов по сравнению с первоначальными оценками.
Проблема оценки крупного или (потенциально) знакового инвестиционного проекта в том, что стандартный анализ затрат и выгод не применим к проектам, которые могут значительно изменить темпы роста экономики, как это произошло в случае с каналом Эри, который стимулировал торговлю. Он подходит лишь для менее крупных, маржинальных решений. И в этом анализе определённо не учитывается сила слов и идей, чьё влияние на экономические результаты было описано лауреатом Нобелевской премии по экономике Робертом Шиллером.
Экономистам следует признать ограничения, присущие анализу затрат и выгод, и предложить более строгие методы анализа немаржинальных и нелинейных механизмов отдачи, влияющих на крупные инвестиции. В более широком смысле, эффективность не должна быть единственным критерием для организации экономики. Это должно было стать очевидным ещё десять лет назад, когда наглядно проявились системные недостатки финансовых рынков, с их однобоким акцентом на максимизацию прибыли.
Кроме того, оптимизация цепочек сбыта по принципу «точно в срок», позволяющая снизить затраты за счёт сокращения объёмов товаров и материалов, которые хранятся на складе, привела к появлению уязвимостей перед природными катастрофами (например, наводнениям) или другими сбоями в работе (например, из-за забастовок рабочих). Сейчас, когда набирает обороты протекционизм, риски перебоев во внешней торговле лишь возрастают.
С политической точки зрения, оптимальная эффективность также не всегда является желательной. В демократии примирение конфликтующих интересов может потребовать от нас принесения в жертву какой-то части эффективности. Это можно представить себе как вариант резервирования мощностей, обеспечивающих политическую устойчивость.
Определять, сколько именно эффективности надо принести в жертву, и в каких случаях, всегда непросто. Даже «Бигль», наверное, перестарался с резервными мощностями: когда он вернулся в 1836 году, на его борту по-прежнему работали 11 хронометров. Впрочем, учитывая долгосрочное значение работы Дарвина, выполненной по итогам этого путешествия, полученные выгоды намного превысили все эти избыточные затраты.