ЛОНДОН – Может показаться, что фабрика обладает экономической стоимостью, но, если она загрязняет природу так сильно, что разрушает окружающую экосистему, она не создаёт никакой добавленной стоимости вообще. Именно этот принцип должен стать центральным в политических решениях Евросоюза, который сейчас всеми силами старается обеспечить себе доступ к 34 сырьевым товарам, признанным «критически важными» для целого ряда отраслей ЕС: возобновляемая энергетика, цифровой сектор, космос и оборона, здравоохранение.
Процесс извлечения критически важных минералов из руды (перед тем, как начать их плавить, очищать или менять любым другим способом для превращения в необходимую потребителям форму) очень сконцентрирован внутри глобальных производственных цепочек, и он сконцентрирован не в Европе. В 2021 году в Китае было переработано 50% мирового лития, 56% никеля, 80% галлия, 60% германия и 69% кобальта. В результате в цепочках производства этих минералов появились узкие места, и они оказались очень уязвимы перед экономическими и геополитическими шоками.
Если страна, добывающая и перерабатывающая минералы (например, Китай), решит использовать поставки этого критически важного сырья в качестве рычага воздействия или меры наказания, тогда ЕС окажется в крайне неблагоприятном положении. В июле Китай объявил, что готов ограничивать экспорт галлия и германия, которые нужны для производства полупроводников. Это решение влияет на национальную безопасность в Европе, где спрос на галлий, как ожидается, к 2050 году возрастёт в 17 раз.
Отчасти именно этими рисками объясняется, почему Еврокомиссия решительно намерена добиться принятия закона «О критически важных сырьевых материалах» (сокращённо CRMA) уже в начале 2024 года. Наряду с расширением собственных мощностей ЕС по переработке минералов и формированием «стратегических партнёрств» со странами, имеющими богатые запасы этих минералов, закон CRMA является одним из ключевых компонентов стратегии ЕС по обеспечению необходимых поставок.
Для повышения привлекательности стратегических партнёрств (и одновременно для дистанцирования от прежней политики экстрактивизма), ЕС включил в законопроект CRMA обязательство «создавать добавленную стоимость» в странах, в которых будут добываться и перерабатываться критически важные сырьевые материалы. Мы можем лишь гадать, что конкретно здесь имеется в виду (возможно, поддержка в создании мощностей по переработке минералов в тех странах, в которых их нет), поскольку ни в законопроекте CRMA, ни в любых других опубликованных документах пока что нет чётких определений, как именно будет измеряться эта добавленная стоимость.
В результате, как отмечается в новом исследовании Фонда Генриха Бёлля, граждане стран, в которых добываются минералы, и европейцы не могут принять информированные решения об этих стратегических партнёрствах (которые в любом случае не имеют статуса юридически обязывающих). Как заметил один из экспертов в беседе с авторами исследования, «до тех пор, пока не появится чёткого определения добавленной стоимости, она будет оставаться политическим лозунгом, которым удобно размахивать. Чтобы эта концепция получила какое-то практическое значение, её надо ‘распаковать’».
Еврокомиссия уже намекнула, что именно мы можем увидеть после такой «распаковки». В ноябре в Брюсселе в ходе «Недели сырьевых материалов ЕС» из публичных заявлений представителей Еврокомиссии можно было сделать вывод, что определение добавленной стоимости будет иметь экономических характер, а акцент будет делаться на создании рабочих мест и формировании доходов местных сообществ. Да, рабочие места и доходы, несомненно, очень желательны, но такой подход не учитывает огромные экологические и социальные издержки, возникающие в ходе переработки минеральной руды.
В Намибии крупный медеплавильный проект в городе Цумеб загрязнил местный воздух, почву и воду до такой степени, что медицинские анализы стали выявлять у местных жителей повышенный уровень свинца и мышьяка. В Чили проект извлечения лития привёл к острому дефициту воды, поскольку он стал поглощать до 65% имеющейся воды в пустыне Атакама, а также привёл к загрязнению источников пресной воды. С местными жителями не проводилось практически никаких консультаций по поводу этой деятельности, что является нарушением принципов, закреплённых в Конвенции №169 Международной организации труда и в Декларации ООН о правах коренных народов.
Если вы отравляете местное население ради создания рабочих мест для него, могут ли такие рабочие места считаться действительно «добавляющими стоимость»? А что по поводу доходов от минералов, которые зарабатываются путём разрушения местных экосистем? Действительно ли местной экономике выгодна деятельность, которая истощает её жизненно важные экологические и социальные ресурсы?
Должно быть очевидно, что краткосрочные экономические выгоды, которые приносит добыча и переработка минералов, теряют значение, если эти проекты приводят к разрушительным экологическим и медицинским последствиям (с долгосрочными экономическими издержками). Именно поэтому Еврокомиссия должна учитывать экологические и социальные аспекты при оценке добавленной стоимости в рамках закона CRMA и аналогичных инициатив.
Однако это только начало. Даже со строго экономической точки зрения концепция добавленной стоимости требует более внимательного подхода. Согласно недавним расчётам, более 95% ВВП, созданного за счёт увеличению переработки никеля в одном из двух ключевых регионов производства этого металла в Индонезии (Моровали), утекают за пределы этого региона. В результате местные жители не только несут огромные экологические издержки, связанные с добычей никеля, но и не получают от неё почти никаких доходов. Евросоюз не должен считать подобные ситуации «добавленной стоимостью».
Да, ведутся разговоры про более совершенные методы работы. Но переработка минералов, как отрасль, сравнительно меньше контролируется, чем, например, добыча минералов. Эксперты считают «зелёную» переработку (если такая в принципе возможна), мягко говоря, зарождающимся направлением. Пока что прогресс в сфере переработки минералов сосредоточен в основном на уменьшении финансовых и геополитических рисков компаний, а не на улучшении социальных и экологических показателей.
Да, компания Tesla, выпускающая электромобили, утверждает, что разработала «инновационную» технологию переработки лития, в которой «применяется меньше опасных реагентов», чем в традиционных процессах, а побочные продукты переработки становится возможным «использовать». «Вы можете жить прямо в центре фабрики и не страдать от каких-либо болезненных последствий», – хвастался гендиректор Tesla Илон Маск. Однако компания не обнародовала никаких подробностей. Фонд Генриха Бёлля обратился к Tesla за дополнительной информацией, но не получил ответа.
Если не провести реформу отрасли переработки минералов, тогда она будет добавлять некоторое количество экономической стоимости некоторым странам в некоторых случаях, но за счёт огромных социальных и экологических издержек. Если Евросоюз не перестанет ограничиваться лишь узкими экономическими показателями, тогда его инвестиции на этом направлении будут просто закреплять недостатки существующей системы, опирающейся на ископаемое топливо, и наносить вред здоровью людей, разрушать экосистемы, углублять «раскол, вызванный декарбонизацией». И никакие разговоры про «добавленную стоимость» не изменят положение.
ЛОНДОН – Может показаться, что фабрика обладает экономической стоимостью, но, если она загрязняет природу так сильно, что разрушает окружающую экосистему, она не создаёт никакой добавленной стоимости вообще. Именно этот принцип должен стать центральным в политических решениях Евросоюза, который сейчас всеми силами старается обеспечить себе доступ к 34 сырьевым товарам, признанным «критически важными» для целого ряда отраслей ЕС: возобновляемая энергетика, цифровой сектор, космос и оборона, здравоохранение.
Процесс извлечения критически важных минералов из руды (перед тем, как начать их плавить, очищать или менять любым другим способом для превращения в необходимую потребителям форму) очень сконцентрирован внутри глобальных производственных цепочек, и он сконцентрирован не в Европе. В 2021 году в Китае было переработано 50% мирового лития, 56% никеля, 80% галлия, 60% германия и 69% кобальта. В результате в цепочках производства этих минералов появились узкие места, и они оказались очень уязвимы перед экономическими и геополитическими шоками.
Если страна, добывающая и перерабатывающая минералы (например, Китай), решит использовать поставки этого критически важного сырья в качестве рычага воздействия или меры наказания, тогда ЕС окажется в крайне неблагоприятном положении. В июле Китай объявил, что готов ограничивать экспорт галлия и германия, которые нужны для производства полупроводников. Это решение влияет на национальную безопасность в Европе, где спрос на галлий, как ожидается, к 2050 году возрастёт в 17 раз.
Отчасти именно этими рисками объясняется, почему Еврокомиссия решительно намерена добиться принятия закона «О критически важных сырьевых материалах» (сокращённо CRMA) уже в начале 2024 года. Наряду с расширением собственных мощностей ЕС по переработке минералов и формированием «стратегических партнёрств» со странами, имеющими богатые запасы этих минералов, закон CRMA является одним из ключевых компонентов стратегии ЕС по обеспечению необходимых поставок.
Для повышения привлекательности стратегических партнёрств (и одновременно для дистанцирования от прежней политики экстрактивизма), ЕС включил в законопроект CRMA обязательство «создавать добавленную стоимость» в странах, в которых будут добываться и перерабатываться критически важные сырьевые материалы. Мы можем лишь гадать, что конкретно здесь имеется в виду (возможно, поддержка в создании мощностей по переработке минералов в тех странах, в которых их нет), поскольку ни в законопроекте CRMA, ни в любых других опубликованных документах пока что нет чётких определений, как именно будет измеряться эта добавленная стоимость.
В результате, как отмечается в новом исследовании Фонда Генриха Бёлля, граждане стран, в которых добываются минералы, и европейцы не могут принять информированные решения об этих стратегических партнёрствах (которые в любом случае не имеют статуса юридически обязывающих). Как заметил один из экспертов в беседе с авторами исследования, «до тех пор, пока не появится чёткого определения добавленной стоимости, она будет оставаться политическим лозунгом, которым удобно размахивать. Чтобы эта концепция получила какое-то практическое значение, её надо ‘распаковать’».
BLACK FRIDAY SALE: Subscribe for as little as $34.99
Subscribe now to gain access to insights and analyses from the world’s leading thinkers – starting at just $34.99 for your first year.
Subscribe Now
Еврокомиссия уже намекнула, что именно мы можем увидеть после такой «распаковки». В ноябре в Брюсселе в ходе «Недели сырьевых материалов ЕС» из публичных заявлений представителей Еврокомиссии можно было сделать вывод, что определение добавленной стоимости будет иметь экономических характер, а акцент будет делаться на создании рабочих мест и формировании доходов местных сообществ. Да, рабочие места и доходы, несомненно, очень желательны, но такой подход не учитывает огромные экологические и социальные издержки, возникающие в ходе переработки минеральной руды.
В Намибии крупный медеплавильный проект в городе Цумеб загрязнил местный воздух, почву и воду до такой степени, что медицинские анализы стали выявлять у местных жителей повышенный уровень свинца и мышьяка. В Чили проект извлечения лития привёл к острому дефициту воды, поскольку он стал поглощать до 65% имеющейся воды в пустыне Атакама, а также привёл к загрязнению источников пресной воды. С местными жителями не проводилось практически никаких консультаций по поводу этой деятельности, что является нарушением принципов, закреплённых в Конвенции №169 Международной организации труда и в Декларации ООН о правах коренных народов.
Если вы отравляете местное население ради создания рабочих мест для него, могут ли такие рабочие места считаться действительно «добавляющими стоимость»? А что по поводу доходов от минералов, которые зарабатываются путём разрушения местных экосистем? Действительно ли местной экономике выгодна деятельность, которая истощает её жизненно важные экологические и социальные ресурсы?
Должно быть очевидно, что краткосрочные экономические выгоды, которые приносит добыча и переработка минералов, теряют значение, если эти проекты приводят к разрушительным экологическим и медицинским последствиям (с долгосрочными экономическими издержками). Именно поэтому Еврокомиссия должна учитывать экологические и социальные аспекты при оценке добавленной стоимости в рамках закона CRMA и аналогичных инициатив.
Однако это только начало. Даже со строго экономической точки зрения концепция добавленной стоимости требует более внимательного подхода. Согласно недавним расчётам, более 95% ВВП, созданного за счёт увеличению переработки никеля в одном из двух ключевых регионов производства этого металла в Индонезии (Моровали), утекают за пределы этого региона. В результате местные жители не только несут огромные экологические издержки, связанные с добычей никеля, но и не получают от неё почти никаких доходов. Евросоюз не должен считать подобные ситуации «добавленной стоимостью».
Да, ведутся разговоры про более совершенные методы работы. Но переработка минералов, как отрасль, сравнительно меньше контролируется, чем, например, добыча минералов. Эксперты считают «зелёную» переработку (если такая в принципе возможна), мягко говоря, зарождающимся направлением. Пока что прогресс в сфере переработки минералов сосредоточен в основном на уменьшении финансовых и геополитических рисков компаний, а не на улучшении социальных и экологических показателей.
Да, компания Tesla, выпускающая электромобили, утверждает, что разработала «инновационную» технологию переработки лития, в которой «применяется меньше опасных реагентов», чем в традиционных процессах, а побочные продукты переработки становится возможным «использовать». «Вы можете жить прямо в центре фабрики и не страдать от каких-либо болезненных последствий», – хвастался гендиректор Tesla Илон Маск. Однако компания не обнародовала никаких подробностей. Фонд Генриха Бёлля обратился к Tesla за дополнительной информацией, но не получил ответа.
Если не провести реформу отрасли переработки минералов, тогда она будет добавлять некоторое количество экономической стоимости некоторым странам в некоторых случаях, но за счёт огромных социальных и экологических издержек. Если Евросоюз не перестанет ограничиваться лишь узкими экономическими показателями, тогда его инвестиции на этом направлении будут просто закреплять недостатки существующей системы, опирающейся на ископаемое топливо, и наносить вред здоровью людей, разрушать экосистемы, углублять «раскол, вызванный декарбонизацией». И никакие разговоры про «добавленную стоимость» не изменят положение.