ЛОНДОН – Недавняя перебранка в Twitter между инфлюэнсером Эндрю Тейтом и климатической активисткой Гретой Тунберг стала идеальным примером гендерно-экологического неравенства. Тейт, воплощение мужчины, считающего, что спасение планеты ставит под угрозу его маскулинность, написал в адрес активистки твит, в котором похвастался «огромными выбросами парниковых газов» от своей коллекции люксовых автомобилей. На это Тунберг ответила колкостью, которая сегодня занимает четвёртое место в истории твитов по количеству собранных лайков. Как отмечает колумнистка Ребекка Солнит, «существует прямая связь между мачизмом и отказом признавать климатическую катастрофу, а также надлежащим образом реагировать на неё».
Можно посмеяться на онлайн-спором между двумя знаменитостями, но разница в реакции женщин и мужчин на глобальное потепление хорошо задокументирована. Новейшие исследования показывают, что в Великобритании лишь 59% мужчин поддерживаю идею «зелёного» образа жизни (по сравнению с показателем 71% у женщин). Кроме того, мужчины с меньшей вероятностью, чем женщины, занимаются сортировкой мусора и потреблением экологичных продуктов. Такое неравенство объясняют тем, что некоторые мужчины считают экологическую справедливость женской инициативой.
Загрязнение воздуха из-за использования ископаемого топлива ежегодно убивает миллионы людей (многие из них живут в странах Глобального Юга), поэтому на нас лежит явная этическая обязанность бороться с изменением климата. А поскольку сексизм явно мешает нам действовать рационально на этом направлении, мы должны прояснить и изменить воспринимаемую связь между изменением климата, гендерными стереотипами и рациональностью.
Как и любой вид гендерного неравенства, это конкретное неравенство стало результатом лживого и предвзятого мышления, что прямо противоположно рациональности. Именно это мышление, а не эмоции, лишает рассудка. Эмоции не делают нас иррациональными, они делают нас людьми. А предвзятость, какими бы ни были её причины, лишает нас способности быть объективными. Именно она лежит в основе укоренившегося гендерного стереотипа: женщины эмоциональны, в мужчины рациональны. Этот стереотип является хорошо известной причиной гендерного неравенства. Но тут есть проблема, на которую редко обращают внимание: этот стереотип опирается на идею рациональности, которая сама по себе изначально оказывается ограниченной.
Рациональность – это не просто «способность использовать знания для достижения целей», как утверждает специалист по когнитивной и эволюционной психологии Стивен Пинкер в своей книге «Рациональность: Что это? Почему кажется, что её не хватает? Почему она важна?». И это не просто философская концепция, которую надо подвергать логическим и метафизическим проверкам. Рациональность превратилась в базовую моральную структуру с глубоким социально-политическим влиянием. Наше понимание рациональности может влиять на политические стратегии, выработку принимаемых решений, объяснение наших отношений с миром природы. Мы не можем добиться изменений в этих сферах, не поставив сначала под сомнение наше понимание рациональности.
Гендерно-экологическое неравенство наглядно демонстрирует, как именно рациональность функционирует в качестве моральной структуры, и почему она нуждается в переосмыслении. Научный проект в Швеции выявил корреляцию между «сильной верой в… научную рациональность» и климатическим скептицизмом у группы влиятельных мужчин в возрасте, принадлежащих к научно-преподавательской среде. Это означает, что проблема простирается далеко за пределы крайне правых инфлюэнсеров, подобных Тейту. Да, рационализм Просвещения лежит в основе индустриализации и эволюции современности. Но несмотря на его многие важные достижения, он также является и крайне угнетающей структурой.
Дуализм, технологический солюционизм, эффективный альтруизм, модели международного развития – весь наш мир определяется научной доктриной, вытекающей из идеи, что рациональность строго связана с данными, с количественными измерениями, аналитикой и методологическими поисками смысла, и что всё это связано с белизной, с маскулинной идентичностью, с отделением от природы.
Но существуют и другие способы размышлений о рациональности, и мы в них отчаянно нуждаемся. Например, немецкий философ Юрген Хабермас различает, как он выразился, «коммуникативную рациональность», которая ставит рациональность в зависимость от успешных коммуникаций и консенсуса действующих лиц, и «когнитивно-инструментальной рациональностью», то есть тем механистическим видом рациональности, который определяет современное общество.
На феминистических, постколониальных и панафриканских пространствах, где я работаю, можно найти много важной критики рациональности. В частности, такой корпусов работ был создан чернокожей мыслителем-феминисткой Одри Лорд, которая писала о «неевропейской сознательности», объясняющей реальность не только с помощью рационализации, но и с помощью таких феноменов, как эротика и поэзия.
С последним я столкнулся во время пандемических карантинов, когда у меня начались связанные с климатом кошмары. Наверное, самым ярким среди них был внезапный штормовой ливень на солнечном летнем пляже. Это можно определить как ту самую форму экологически-поэтической рациональности, которую политический теоретик Стефани Эрев называет «чувством вибраций». Да, традиционное рациональное мышление может объяснить неожиданные погодные явления, но, когда я узнала, что не только у меня бывают климатические сны, я уже не могла игнорировать этот эко-поэтический способ познаний как нечто, не имеющее отношения к более широкой дискуссии о планетарном кризисе.
Следует прояснить, что я не являюсь релятивистом в вопросе знаний. Я не считаю все пути познаний равноценными в любом контексте. Бывают ситуации, когда предпочтение следует отдавать объективности и беспристрастности, особенно в вопросах, касающихся научных знаний. Но когда речь заходит о собственно знаниях, нам следует смотреть на ситуацию с множества перспектив и выбирать плюралистические подходы, чтобы уменьшить ставшую нормой предвзятость. Даже если не все пути познания являются равноценными в любых условиях, они все имеют значение.
Сколько я себя помню, мой темперамент всегда определялся необходимостью вырваться из социальных норм. Когда я впервые начала исследовать феминизм в качестве инструмента, позволяющего это сделать, я считала эти нормы структурными: патриархат, превосходство белых, неоколониализм. Однако затем я стала лучше понимать, что тюрьма была ещё и интеллектуальной, причём в самом истинном смысле этого слова: речь шла о том, что мы знаем, почему и как. Чтобы освободиться от структур угнетения, нужно бороться ещё и за интеллектуальную революцию, вернувшись к самому источнику знаний.
В мире, столкнувшемся с (как говорят многие) «поликризисом», потрясение господствующих структур рациональности с помощью межсекционного подхода к знаниям становится не только феминистическим идеалом. Как напомнила нам перепалка Тейта и Тунберг, она необходима для процветания человечества и планеты.
ЛОНДОН – Недавняя перебранка в Twitter между инфлюэнсером Эндрю Тейтом и климатической активисткой Гретой Тунберг стала идеальным примером гендерно-экологического неравенства. Тейт, воплощение мужчины, считающего, что спасение планеты ставит под угрозу его маскулинность, написал в адрес активистки твит, в котором похвастался «огромными выбросами парниковых газов» от своей коллекции люксовых автомобилей. На это Тунберг ответила колкостью, которая сегодня занимает четвёртое место в истории твитов по количеству собранных лайков. Как отмечает колумнистка Ребекка Солнит, «существует прямая связь между мачизмом и отказом признавать климатическую катастрофу, а также надлежащим образом реагировать на неё».
Можно посмеяться на онлайн-спором между двумя знаменитостями, но разница в реакции женщин и мужчин на глобальное потепление хорошо задокументирована. Новейшие исследования показывают, что в Великобритании лишь 59% мужчин поддерживаю идею «зелёного» образа жизни (по сравнению с показателем 71% у женщин). Кроме того, мужчины с меньшей вероятностью, чем женщины, занимаются сортировкой мусора и потреблением экологичных продуктов. Такое неравенство объясняют тем, что некоторые мужчины считают экологическую справедливость женской инициативой.
Загрязнение воздуха из-за использования ископаемого топлива ежегодно убивает миллионы людей (многие из них живут в странах Глобального Юга), поэтому на нас лежит явная этическая обязанность бороться с изменением климата. А поскольку сексизм явно мешает нам действовать рационально на этом направлении, мы должны прояснить и изменить воспринимаемую связь между изменением климата, гендерными стереотипами и рациональностью.
Как и любой вид гендерного неравенства, это конкретное неравенство стало результатом лживого и предвзятого мышления, что прямо противоположно рациональности. Именно это мышление, а не эмоции, лишает рассудка. Эмоции не делают нас иррациональными, они делают нас людьми. А предвзятость, какими бы ни были её причины, лишает нас способности быть объективными. Именно она лежит в основе укоренившегося гендерного стереотипа: женщины эмоциональны, в мужчины рациональны. Этот стереотип является хорошо известной причиной гендерного неравенства. Но тут есть проблема, на которую редко обращают внимание: этот стереотип опирается на идею рациональности, которая сама по себе изначально оказывается ограниченной.
Рациональность – это не просто «способность использовать знания для достижения целей», как утверждает специалист по когнитивной и эволюционной психологии Стивен Пинкер в своей книге «Рациональность: Что это? Почему кажется, что её не хватает? Почему она важна?». И это не просто философская концепция, которую надо подвергать логическим и метафизическим проверкам. Рациональность превратилась в базовую моральную структуру с глубоким социально-политическим влиянием. Наше понимание рациональности может влиять на политические стратегии, выработку принимаемых решений, объяснение наших отношений с миром природы. Мы не можем добиться изменений в этих сферах, не поставив сначала под сомнение наше понимание рациональности.
Гендерно-экологическое неравенство наглядно демонстрирует, как именно рациональность функционирует в качестве моральной структуры, и почему она нуждается в переосмыслении. Научный проект в Швеции выявил корреляцию между «сильной верой в… научную рациональность» и климатическим скептицизмом у группы влиятельных мужчин в возрасте, принадлежащих к научно-преподавательской среде. Это означает, что проблема простирается далеко за пределы крайне правых инфлюэнсеров, подобных Тейту. Да, рационализм Просвещения лежит в основе индустриализации и эволюции современности. Но несмотря на его многие важные достижения, он также является и крайне угнетающей структурой.
BLACK FRIDAY SALE: Subscribe for as little as $34.99
Subscribe now to gain access to insights and analyses from the world’s leading thinkers – starting at just $34.99 for your first year.
Subscribe Now
Дуализм, технологический солюционизм, эффективный альтруизм, модели международного развития – весь наш мир определяется научной доктриной, вытекающей из идеи, что рациональность строго связана с данными, с количественными измерениями, аналитикой и методологическими поисками смысла, и что всё это связано с белизной, с маскулинной идентичностью, с отделением от природы.
Но существуют и другие способы размышлений о рациональности, и мы в них отчаянно нуждаемся. Например, немецкий философ Юрген Хабермас различает, как он выразился, «коммуникативную рациональность», которая ставит рациональность в зависимость от успешных коммуникаций и консенсуса действующих лиц, и «когнитивно-инструментальной рациональностью», то есть тем механистическим видом рациональности, который определяет современное общество.
На феминистических, постколониальных и панафриканских пространствах, где я работаю, можно найти много важной критики рациональности. В частности, такой корпусов работ был создан чернокожей мыслителем-феминисткой Одри Лорд, которая писала о «неевропейской сознательности», объясняющей реальность не только с помощью рационализации, но и с помощью таких феноменов, как эротика и поэзия.
С последним я столкнулся во время пандемических карантинов, когда у меня начались связанные с климатом кошмары. Наверное, самым ярким среди них был внезапный штормовой ливень на солнечном летнем пляже. Это можно определить как ту самую форму экологически-поэтической рациональности, которую политический теоретик Стефани Эрев называет «чувством вибраций». Да, традиционное рациональное мышление может объяснить неожиданные погодные явления, но, когда я узнала, что не только у меня бывают климатические сны, я уже не могла игнорировать этот эко-поэтический способ познаний как нечто, не имеющее отношения к более широкой дискуссии о планетарном кризисе.
Следует прояснить, что я не являюсь релятивистом в вопросе знаний. Я не считаю все пути познаний равноценными в любом контексте. Бывают ситуации, когда предпочтение следует отдавать объективности и беспристрастности, особенно в вопросах, касающихся научных знаний. Но когда речь заходит о собственно знаниях, нам следует смотреть на ситуацию с множества перспектив и выбирать плюралистические подходы, чтобы уменьшить ставшую нормой предвзятость. Даже если не все пути познания являются равноценными в любых условиях, они все имеют значение.
Сколько я себя помню, мой темперамент всегда определялся необходимостью вырваться из социальных норм. Когда я впервые начала исследовать феминизм в качестве инструмента, позволяющего это сделать, я считала эти нормы структурными: патриархат, превосходство белых, неоколониализм. Однако затем я стала лучше понимать, что тюрьма была ещё и интеллектуальной, причём в самом истинном смысле этого слова: речь шла о том, что мы знаем, почему и как. Чтобы освободиться от структур угнетения, нужно бороться ещё и за интеллектуальную революцию, вернувшись к самому источнику знаний.
В мире, столкнувшемся с (как говорят многие) «поликризисом», потрясение господствующих структур рациональности с помощью межсекционного подхода к знаниям становится не только феминистическим идеалом. Как напомнила нам перепалка Тейта и Тунберг, она необходима для процветания человечества и планеты.