ЛОНДОН – Недавняя перебранка в Twitter между инфлюэнсером Эндрю Тейтом и климатической активисткой Гретой Тунберг стала идеальным примером гендерно-экологического неравенства. Тейт, воплощение мужчины, считающего, что спасение планеты ставит под угрозу его маскулинность, написал в адрес активистки твит, в котором похвастался «огромными выбросами парниковых газов» от своей коллекции люксовых автомобилей. На это Тунберг ответила колкостью, которая сегодня занимает четвёртое место в истории твитов по количеству собранных лайков. Как отмечает колумнистка Ребекка Солнит, «существует прямая связь между мачизмом и отказом признавать климатическую катастрофу, а также надлежащим образом реагировать на неё».
Можно посмеяться на онлайн-спором между двумя знаменитостями, но разница в реакции женщин и мужчин на глобальное потепление хорошо задокументирована. Новейшие исследования показывают, что в Великобритании лишь 59% мужчин поддерживаю идею «зелёного» образа жизни (по сравнению с показателем 71% у женщин). Кроме того, мужчины с меньшей вероятностью, чем женщины, занимаются сортировкой мусора и потреблением экологичных продуктов. Такое неравенство объясняют тем, что некоторые мужчины считают экологическую справедливость женской инициативой.
Загрязнение воздуха из-за использования ископаемого топлива ежегодно убивает миллионы людей (многие из них живут в странах Глобального Юга), поэтому на нас лежит явная этическая обязанность бороться с изменением климата. А поскольку сексизм явно мешает нам действовать рационально на этом направлении, мы должны прояснить и изменить воспринимаемую связь между изменением климата, гендерными стереотипами и рациональностью.
Как и любой вид гендерного неравенства, это конкретное неравенство стало результатом лживого и предвзятого мышления, что прямо противоположно рациональности. Именно это мышление, а не эмоции, лишает рассудка. Эмоции не делают нас иррациональными, они делают нас людьми. А предвзятость, какими бы ни были её причины, лишает нас способности быть объективными. Именно она лежит в основе укоренившегося гендерного стереотипа: женщины эмоциональны, в мужчины рациональны. Этот стереотип является хорошо известной причиной гендерного неравенства. Но тут есть проблема, на которую редко обращают внимание: этот стереотип опирается на идею рациональности, которая сама по себе изначально оказывается ограниченной.
Рациональность – это не просто «способность использовать знания для достижения целей», как утверждает специалист по когнитивной и эволюционной психологии Стивен Пинкер в своей книге «Рациональность: Что это? Почему кажется, что её не хватает? Почему она важна?». И это не просто философская концепция, которую надо подвергать логическим и метафизическим проверкам. Рациональность превратилась в базовую моральную структуру с глубоким социально-политическим влиянием. Наше понимание рациональности может влиять на политические стратегии, выработку принимаемых решений, объяснение наших отношений с миром природы. Мы не можем добиться изменений в этих сферах, не поставив сначала под сомнение наше понимание рациональности.
Гендерно-экологическое неравенство наглядно демонстрирует, как именно рациональность функционирует в качестве моральной структуры, и почему она нуждается в переосмыслении. Научный проект в Швеции выявил корреляцию между «сильной верой в… научную рациональность» и климатическим скептицизмом у группы влиятельных мужчин в возрасте, принадлежащих к научно-преподавательской среде. Это означает, что проблема простирается далеко за пределы крайне правых инфлюэнсеров, подобных Тейту. Да, рационализм Просвещения лежит в основе индустриализации и эволюции современности. Но несмотря на его многие важные достижения, он также является и крайне угнетающей структурой.
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Дуализм, технологический солюционизм, эффективный альтруизм, модели международного развития – весь наш мир определяется научной доктриной, вытекающей из идеи, что рациональность строго связана с данными, с количественными измерениями, аналитикой и методологическими поисками смысла, и что всё это связано с белизной, с маскулинной идентичностью, с отделением от природы.
Но существуют и другие способы размышлений о рациональности, и мы в них отчаянно нуждаемся. Например, немецкий философ Юрген Хабермас различает, как он выразился, «коммуникативную рациональность», которая ставит рациональность в зависимость от успешных коммуникаций и консенсуса действующих лиц, и «когнитивно-инструментальной рациональностью», то есть тем механистическим видом рациональности, который определяет современное общество.
На феминистических, постколониальных и панафриканских пространствах, где я работаю, можно найти много важной критики рациональности. В частности, такой корпусов работ был создан чернокожей мыслителем-феминисткой Одри Лорд, которая писала о «неевропейской сознательности», объясняющей реальность не только с помощью рационализации, но и с помощью таких феноменов, как эротика и поэзия.
С последним я столкнулся во время пандемических карантинов, когда у меня начались связанные с климатом кошмары. Наверное, самым ярким среди них был внезапный штормовой ливень на солнечном летнем пляже. Это можно определить как ту самую форму экологически-поэтической рациональности, которую политический теоретик Стефани Эрев называет «чувством вибраций». Да, традиционное рациональное мышление может объяснить неожиданные погодные явления, но, когда я узнала, что не только у меня бывают климатические сны, я уже не могла игнорировать этот эко-поэтический способ познаний как нечто, не имеющее отношения к более широкой дискуссии о планетарном кризисе.
Следует прояснить, что я не являюсь релятивистом в вопросе знаний. Я не считаю все пути познаний равноценными в любом контексте. Бывают ситуации, когда предпочтение следует отдавать объективности и беспристрастности, особенно в вопросах, касающихся научных знаний. Но когда речь заходит о собственно знаниях, нам следует смотреть на ситуацию с множества перспектив и выбирать плюралистические подходы, чтобы уменьшить ставшую нормой предвзятость. Даже если не все пути познания являются равноценными в любых условиях, они все имеют значение.
Сколько я себя помню, мой темперамент всегда определялся необходимостью вырваться из социальных норм. Когда я впервые начала исследовать феминизм в качестве инструмента, позволяющего это сделать, я считала эти нормы структурными: патриархат, превосходство белых, неоколониализм. Однако затем я стала лучше понимать, что тюрьма была ещё и интеллектуальной, причём в самом истинном смысле этого слова: речь шла о том, что мы знаем, почему и как. Чтобы освободиться от структур угнетения, нужно бороться ещё и за интеллектуальную революцию, вернувшись к самому источнику знаний.
В мире, столкнувшемся с (как говорят многие) «поликризисом», потрясение господствующих структур рациональности с помощью межсекционного подхода к знаниям становится не только феминистическим идеалом. Как напомнила нам перепалка Тейта и Тунберг, она необходима для процветания человечества и планеты.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
At the end of a year of domestic and international upheaval, Project Syndicate commentators share their favorite books from the past 12 months. Covering a wide array of genres and disciplines, this year’s picks provide fresh perspectives on the defining challenges of our time and how to confront them.
ask Project Syndicate contributors to select the books that resonated with them the most over the past year.
ЛОНДОН – Недавняя перебранка в Twitter между инфлюэнсером Эндрю Тейтом и климатической активисткой Гретой Тунберг стала идеальным примером гендерно-экологического неравенства. Тейт, воплощение мужчины, считающего, что спасение планеты ставит под угрозу его маскулинность, написал в адрес активистки твит, в котором похвастался «огромными выбросами парниковых газов» от своей коллекции люксовых автомобилей. На это Тунберг ответила колкостью, которая сегодня занимает четвёртое место в истории твитов по количеству собранных лайков. Как отмечает колумнистка Ребекка Солнит, «существует прямая связь между мачизмом и отказом признавать климатическую катастрофу, а также надлежащим образом реагировать на неё».
Можно посмеяться на онлайн-спором между двумя знаменитостями, но разница в реакции женщин и мужчин на глобальное потепление хорошо задокументирована. Новейшие исследования показывают, что в Великобритании лишь 59% мужчин поддерживаю идею «зелёного» образа жизни (по сравнению с показателем 71% у женщин). Кроме того, мужчины с меньшей вероятностью, чем женщины, занимаются сортировкой мусора и потреблением экологичных продуктов. Такое неравенство объясняют тем, что некоторые мужчины считают экологическую справедливость женской инициативой.
Загрязнение воздуха из-за использования ископаемого топлива ежегодно убивает миллионы людей (многие из них живут в странах Глобального Юга), поэтому на нас лежит явная этическая обязанность бороться с изменением климата. А поскольку сексизм явно мешает нам действовать рационально на этом направлении, мы должны прояснить и изменить воспринимаемую связь между изменением климата, гендерными стереотипами и рациональностью.
Как и любой вид гендерного неравенства, это конкретное неравенство стало результатом лживого и предвзятого мышления, что прямо противоположно рациональности. Именно это мышление, а не эмоции, лишает рассудка. Эмоции не делают нас иррациональными, они делают нас людьми. А предвзятость, какими бы ни были её причины, лишает нас способности быть объективными. Именно она лежит в основе укоренившегося гендерного стереотипа: женщины эмоциональны, в мужчины рациональны. Этот стереотип является хорошо известной причиной гендерного неравенства. Но тут есть проблема, на которую редко обращают внимание: этот стереотип опирается на идею рациональности, которая сама по себе изначально оказывается ограниченной.
Рациональность – это не просто «способность использовать знания для достижения целей», как утверждает специалист по когнитивной и эволюционной психологии Стивен Пинкер в своей книге «Рациональность: Что это? Почему кажется, что её не хватает? Почему она важна?». И это не просто философская концепция, которую надо подвергать логическим и метафизическим проверкам. Рациональность превратилась в базовую моральную структуру с глубоким социально-политическим влиянием. Наше понимание рациональности может влиять на политические стратегии, выработку принимаемых решений, объяснение наших отношений с миром природы. Мы не можем добиться изменений в этих сферах, не поставив сначала под сомнение наше понимание рациональности.
Гендерно-экологическое неравенство наглядно демонстрирует, как именно рациональность функционирует в качестве моральной структуры, и почему она нуждается в переосмыслении. Научный проект в Швеции выявил корреляцию между «сильной верой в… научную рациональность» и климатическим скептицизмом у группы влиятельных мужчин в возрасте, принадлежащих к научно-преподавательской среде. Это означает, что проблема простирается далеко за пределы крайне правых инфлюэнсеров, подобных Тейту. Да, рационализм Просвещения лежит в основе индустриализации и эволюции современности. Но несмотря на его многие важные достижения, он также является и крайне угнетающей структурой.
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Дуализм, технологический солюционизм, эффективный альтруизм, модели международного развития – весь наш мир определяется научной доктриной, вытекающей из идеи, что рациональность строго связана с данными, с количественными измерениями, аналитикой и методологическими поисками смысла, и что всё это связано с белизной, с маскулинной идентичностью, с отделением от природы.
Но существуют и другие способы размышлений о рациональности, и мы в них отчаянно нуждаемся. Например, немецкий философ Юрген Хабермас различает, как он выразился, «коммуникативную рациональность», которая ставит рациональность в зависимость от успешных коммуникаций и консенсуса действующих лиц, и «когнитивно-инструментальной рациональностью», то есть тем механистическим видом рациональности, который определяет современное общество.
На феминистических, постколониальных и панафриканских пространствах, где я работаю, можно найти много важной критики рациональности. В частности, такой корпусов работ был создан чернокожей мыслителем-феминисткой Одри Лорд, которая писала о «неевропейской сознательности», объясняющей реальность не только с помощью рационализации, но и с помощью таких феноменов, как эротика и поэзия.
С последним я столкнулся во время пандемических карантинов, когда у меня начались связанные с климатом кошмары. Наверное, самым ярким среди них был внезапный штормовой ливень на солнечном летнем пляже. Это можно определить как ту самую форму экологически-поэтической рациональности, которую политический теоретик Стефани Эрев называет «чувством вибраций». Да, традиционное рациональное мышление может объяснить неожиданные погодные явления, но, когда я узнала, что не только у меня бывают климатические сны, я уже не могла игнорировать этот эко-поэтический способ познаний как нечто, не имеющее отношения к более широкой дискуссии о планетарном кризисе.
Следует прояснить, что я не являюсь релятивистом в вопросе знаний. Я не считаю все пути познаний равноценными в любом контексте. Бывают ситуации, когда предпочтение следует отдавать объективности и беспристрастности, особенно в вопросах, касающихся научных знаний. Но когда речь заходит о собственно знаниях, нам следует смотреть на ситуацию с множества перспектив и выбирать плюралистические подходы, чтобы уменьшить ставшую нормой предвзятость. Даже если не все пути познания являются равноценными в любых условиях, они все имеют значение.
Сколько я себя помню, мой темперамент всегда определялся необходимостью вырваться из социальных норм. Когда я впервые начала исследовать феминизм в качестве инструмента, позволяющего это сделать, я считала эти нормы структурными: патриархат, превосходство белых, неоколониализм. Однако затем я стала лучше понимать, что тюрьма была ещё и интеллектуальной, причём в самом истинном смысле этого слова: речь шла о том, что мы знаем, почему и как. Чтобы освободиться от структур угнетения, нужно бороться ещё и за интеллектуальную революцию, вернувшись к самому источнику знаний.
В мире, столкнувшемся с (как говорят многие) «поликризисом», потрясение господствующих структур рациональности с помощью межсекционного подхода к знаниям становится не только феминистическим идеалом. Как напомнила нам перепалка Тейта и Тунберг, она необходима для процветания человечества и планеты.