МОСКВА – Недавно я вспоминала моего прадеда, Никиту Хрущева. Кажется, что сначала мои воспоминания вызвала 50-ая годовщина так называемых “кухонных дебатов” с Ричардом Никсоном. Но похороны на прошлой неделе в Будапеште генерала Белы Кирай, который командовал борцами за свободу Венгерской Революции в 1956, и похоронами этой недели в Варшаве философа Лешека Колаковски, разрыв которого со сталинизмом в том году вдохновил множество интеллектуалов (в Польше и повсеместно) оставить коммунизм, заставили меня пересмотреть наследство своего деда.
МОСКВА – Недавно я вспоминала моего прадеда, Никиту Хрущева. Кажется, что сначала мои воспоминания вызвала 50-ая годовщина так называемых “кухонных дебатов” с Ричардом Никсоном. Но похороны на прошлой неделе в Будапеште генерала Белы Кирай, который командовал борцами за свободу Венгерской Революции в 1956, и похоронами этой недели в Варшаве философа Лешека Колаковски, разрыв которого со сталинизмом в том году вдохновил множество интеллектуалов (в Польше и повсеместно) оставить коммунизм, заставили меня пересмотреть наследство своего деда.