ПАРИЖ: Столетие назад, задумываясь о том, что может принести с собой будущее, Анатоль Франс (Anatole France) сказал: “Моя мечта - прочитать школьные учебники, какими они будут в 2000 году”. С началом нового тысячелетия в истории мы, возможно, должны спросить, вдохновлены ли наши школьники так же, как когда - то надеялся
Анатоль Франс.
ХХ век стал свидетелем обширной технической революции с такими новшествами как телевидение, воздушный транспорт и ракетная техника. На более глубоком уровне, также произошли две концептуальные революции. От атомов до звезд, мы теперь имеем точную, оперативную картину практически всех физических феноменов. Единственный громадный пробел в наших знаниях касается происхождения вселенной. Вторая концептуальная революция была начата молекулярной биологией. Здесь также мы теперь имеем точную, оперативную картину всех жизненных процессов, от бактерий до человечества в целом. И снова, единственный большой пробел касается происхождения: теория "первобытного супа" в океанах, в которых нуклеотиды и пептиды каким - то образом самоорганизовались в живые организмы, не совсем убедительна.
Сегодняшние учебники с гордостью перечисляют все эти достижения. Но в жизнях наших детей отсутствует нечто важное для научного успеха. Отсутствует ощущение волшебства по поводу будущих научных открытий, имеет место стремительное снижение культурного интереса к науке. Более того, увеличение легальных препятствий научному прогрессу повсюду удушает изобретательность.
Анатоль Франс жил в эпоху таких великих изобретателей, как, например, Густав Эйфель и Томас Эдисон. Он смог распознать контуры промышленного взрыва в ХХ веке, когда несколько крупных компаний внедрили технические инновации и сделали электричество, химию, транспорт и компьютеры ключевыми частями нашей повседневной жизни. Но те же компании, которые придали форму большей части ХХ столетия, в настоящий момент испытывают недальновидное давление со стороны своих акционеров с целью прекращения долгосрочных исследований в пользу краткосрочной прибыли. Взгляните на нефтяные компании: несмотря на то, что мир столкнулся с растущей неопределенностью по поводу новых источников энергии, эти компании, имеющие как интеллектуальный потенциал, так и материальные средства для подготовки к следующему столетию, более или менее отказались от своей роли поставщиков нового видения.
В то время как дух ослабевания интереса к фундаментальной науке, характеризующий крупные сегодняшние промышленные группы доминирует в Европе, блестящей контрмерой в Америке стал подъем небольших компаний “high tech”, которые вовлекаются в фундаментальные исследования и долгосрочные размышления. В результате, Америка предлагает лучшие условия для ученых, чем Европа, и цена этому для Европы очень высока. За последние пять лет, только Франция проиграла Соединенным Штатам несколько своих лучших ученых - специалистов по компьютерам.
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Но и в Америке не все хорошо. Безразличие - в действительности иногда прямая враждебность - научному прогрессу там также имеет место. Одним из институтов, снижающих динамизм Силиконовой долины и компаний high tech, является законодательная система. Мы почувствовали вкус американских судов в каждом уголке Школы физии и химии ( Ecole de Physique et Chimie) в Париже, когда одна из наших исследовательских групп разработала "умную" систему, контролирующую биение сердца новорожденного малыша. С помощью специальной простынки отражались жизненные сигналы, без присоединения каких - либо инструментов к телу.
Прибор имел потенциальную пользу для детей, рожденных в семьях, имеющих историю внезапной детской смерти. Производство в США, тем не менее, было остановлено из-за угрозы ответственности. Если бы хотя бы один ребенок умер на этой простынке, вне зависимости от причины смерти, скорее всего, компания, производящая простынки, несла бы ответственность. И вследствие этого простынки не стали производиться, и тысячи семей просто вынуждены использовать старые, болезненные системы контроля.
Законодательные препятствия распространяются и на другие страны, но не только они тормозят развитие науки. Другое американское изобретение - все больше и больше экспортирующееся в Европу - защита так называемой “политической корректности”, согласно которой большая часть науки рассматривается как “насилие над Природой”. Часто сводимые к анти - научной пропаганде, эти идеи распространяются от не - научных факультетов университетов к студентам, преподавателям старшей школы и, в конечном счете, к школьникам. Куда бы вы ни взглянули, восхищение по поводу научного прогресса, охватывавшее Анатоля Франса, замещается невежественным страхом и зарождающейся цензурой научного мышления.
Молодежь особенно чувствительна к этому. В обывательском мнении наука обвиняется за смертельное оружие и загрязнение окружающей среды, даже если решение производить оружие - политические, а не научные по своей природе, а основной причиной экологического загрязнения являются мотивы прибыли, а не научный прогресс. В действительности, политически корректные критики забывают, что большая часть прогресса в борьбе против загрязнения окружающей среды исходит от ученых, и что наука создала средства мониторинга над соглашениями о контроле над вооружениями. Не удивительно, следовательно, что молодые люди, воспитанные на местном уровне в Америки, и в большей степени в Европе, стремятся избежать научных факультетах в университетах, и новые студенты набираются в основном из числа недавних иммигрантов.
Перед лицом законодательных препятствий, неуважения и безразличия, что будет с наукой в 21ом веке? Я надеюсь, что ближайшие годы засвидетельствуют, помимо других вещей, взрыв в био - инжиниринге, с новыми формами распространения медикаментов, искусственными органами и так далее. Ни одно из этих достижений не случится, если не произойдет изменение отношения. Вместо сегодняшнего безразличия и иногда прямой враждебности мы должны создать условия, которые будут способствовать научным исследованиям, восстановят центральное положение науки в культуре западных обществ.
Сокращение законодательных препонов и изменение отношения не случится за одну ночь. Примо Леви (Primo Levi), итальянский химик, избежавший смерти в нацистском лагере и ставший впоследствии писателем, волнующе описал свою жизнь химика и “сильный и горький вкус нашего ремесла, которое есть особый случай, более подчеркнутая версия ремесла жизни”. Если дух научных открытий и творчества должен быть обновлен, мы должны создать образовательные системы и учебники, наполненные духом Примо Леви.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
At the end of a year of domestic and international upheaval, Project Syndicate commentators share their favorite books from the past 12 months. Covering a wide array of genres and disciplines, this year’s picks provide fresh perspectives on the defining challenges of our time and how to confront them.
ask Project Syndicate contributors to select the books that resonated with them the most over the past year.
ПАРИЖ: Столетие назад, задумываясь о том, что может принести с собой будущее, Анатоль Франс (Anatole France) сказал: “Моя мечта - прочитать школьные учебники, какими они будут в 2000 году”. С началом нового тысячелетия в истории мы, возможно, должны спросить, вдохновлены ли наши школьники так же, как когда - то надеялся
Анатоль Франс.
ХХ век стал свидетелем обширной технической революции с такими новшествами как телевидение, воздушный транспорт и ракетная техника. На более глубоком уровне, также произошли две концептуальные революции. От атомов до звезд, мы теперь имеем точную, оперативную картину практически всех физических феноменов. Единственный громадный пробел в наших знаниях касается происхождения вселенной. Вторая концептуальная революция была начата молекулярной биологией. Здесь также мы теперь имеем точную, оперативную картину всех жизненных процессов, от бактерий до человечества в целом. И снова, единственный большой пробел касается происхождения: теория "первобытного супа" в океанах, в которых нуклеотиды и пептиды каким - то образом самоорганизовались в живые организмы, не совсем убедительна.
Сегодняшние учебники с гордостью перечисляют все эти достижения. Но в жизнях наших детей отсутствует нечто важное для научного успеха. Отсутствует ощущение волшебства по поводу будущих научных открытий, имеет место стремительное снижение культурного интереса к науке. Более того, увеличение легальных препятствий научному прогрессу повсюду удушает изобретательность.
Анатоль Франс жил в эпоху таких великих изобретателей, как, например, Густав Эйфель и Томас Эдисон. Он смог распознать контуры промышленного взрыва в ХХ веке, когда несколько крупных компаний внедрили технические инновации и сделали электричество, химию, транспорт и компьютеры ключевыми частями нашей повседневной жизни. Но те же компании, которые придали форму большей части ХХ столетия, в настоящий момент испытывают недальновидное давление со стороны своих акционеров с целью прекращения долгосрочных исследований в пользу краткосрочной прибыли. Взгляните на нефтяные компании: несмотря на то, что мир столкнулся с растущей неопределенностью по поводу новых источников энергии, эти компании, имеющие как интеллектуальный потенциал, так и материальные средства для подготовки к следующему столетию, более или менее отказались от своей роли поставщиков нового видения.
В то время как дух ослабевания интереса к фундаментальной науке, характеризующий крупные сегодняшние промышленные группы доминирует в Европе, блестящей контрмерой в Америке стал подъем небольших компаний “high tech”, которые вовлекаются в фундаментальные исследования и долгосрочные размышления. В результате, Америка предлагает лучшие условия для ученых, чем Европа, и цена этому для Европы очень высока. За последние пять лет, только Франция проиграла Соединенным Штатам несколько своих лучших ученых - специалистов по компьютерам.
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Но и в Америке не все хорошо. Безразличие - в действительности иногда прямая враждебность - научному прогрессу там также имеет место. Одним из институтов, снижающих динамизм Силиконовой долины и компаний high tech, является законодательная система. Мы почувствовали вкус американских судов в каждом уголке Школы физии и химии ( Ecole de Physique et Chimie) в Париже, когда одна из наших исследовательских групп разработала "умную" систему, контролирующую биение сердца новорожденного малыша. С помощью специальной простынки отражались жизненные сигналы, без присоединения каких - либо инструментов к телу.
Прибор имел потенциальную пользу для детей, рожденных в семьях, имеющих историю внезапной детской смерти. Производство в США, тем не менее, было остановлено из-за угрозы ответственности. Если бы хотя бы один ребенок умер на этой простынке, вне зависимости от причины смерти, скорее всего, компания, производящая простынки, несла бы ответственность. И вследствие этого простынки не стали производиться, и тысячи семей просто вынуждены использовать старые, болезненные системы контроля.
Законодательные препятствия распространяются и на другие страны, но не только они тормозят развитие науки. Другое американское изобретение - все больше и больше экспортирующееся в Европу - защита так называемой “политической корректности”, согласно которой большая часть науки рассматривается как “насилие над Природой”. Часто сводимые к анти - научной пропаганде, эти идеи распространяются от не - научных факультетов университетов к студентам, преподавателям старшей школы и, в конечном счете, к школьникам. Куда бы вы ни взглянули, восхищение по поводу научного прогресса, охватывавшее Анатоля Франса, замещается невежественным страхом и зарождающейся цензурой научного мышления.
Молодежь особенно чувствительна к этому. В обывательском мнении наука обвиняется за смертельное оружие и загрязнение окружающей среды, даже если решение производить оружие - политические, а не научные по своей природе, а основной причиной экологического загрязнения являются мотивы прибыли, а не научный прогресс. В действительности, политически корректные критики забывают, что большая часть прогресса в борьбе против загрязнения окружающей среды исходит от ученых, и что наука создала средства мониторинга над соглашениями о контроле над вооружениями. Не удивительно, следовательно, что молодые люди, воспитанные на местном уровне в Америки, и в большей степени в Европе, стремятся избежать научных факультетах в университетах, и новые студенты набираются в основном из числа недавних иммигрантов.
Перед лицом законодательных препятствий, неуважения и безразличия, что будет с наукой в 21ом веке? Я надеюсь, что ближайшие годы засвидетельствуют, помимо других вещей, взрыв в био - инжиниринге, с новыми формами распространения медикаментов, искусственными органами и так далее. Ни одно из этих достижений не случится, если не произойдет изменение отношения. Вместо сегодняшнего безразличия и иногда прямой враждебности мы должны создать условия, которые будут способствовать научным исследованиям, восстановят центральное положение науки в культуре западных обществ.
Сокращение законодательных препонов и изменение отношения не случится за одну ночь. Примо Леви (Primo Levi), итальянский химик, избежавший смерти в нацистском лагере и ставший впоследствии писателем, волнующе описал свою жизнь химика и “сильный и горький вкус нашего ремесла, которое есть особый случай, более подчеркнутая версия ремесла жизни”. Если дух научных открытий и творчества должен быть обновлен, мы должны создать образовательные системы и учебники, наполненные духом Примо Леви.