С тех пор как ключевые общественные деятели подписали манифест в одном из журналов Франции, объявив об опасности перехода к монархии – даже не упоминая имени президента – политическая атмосфера во Франции остается напряженной. Быстрое падение популярности Николя Саркози является беспрецедентным в истории Пятой Республики. Рейтинг его популярности катится вниз, и есть прогнозы, что его консервативная партия «Союз за народное движение» (UMP) дорого заплатит за это на муниципальных выборах в середине марта.
Что стоит за стремительным падением популярности Саркози? Может ли он восстановить свои позиции?
Это ключевые вопросы не только для Франции, ввиду того, что всего пять месяцев отделяют нас от председательства Франции в Европейском Союзе, что должно стать важным шагом в восстановлении позиций всей Европы.
Атаки на Саркози носят очень личный характер и концентрируются так же сильно на его «сущности», как и на его действиях. Сможет ли он олицетворять Францию с достоинством и легитимностью? Сможет ли он претворить предчувствия и речи в конкретные действия? Потерял ли он уже связь с реальностью, столь окруженный свитой из прессы?
В глазах большинства граждан Франции, для которых президенты – это «избираемые монархи», Саркози развенчал пост президента. В отличие от конституционных монархий Франция не делает различий между символом и реальностью власти. Саркози может стремиться сочетать Маргарет Тетчер и Тони Блэра, но с символической позиции он также представляет и королеву. В своем стремлении к современности и прозрачности он делегитимизировал символический характер своего поста, смешав свою частную и публичную жизни.
С одной стороны, очарование Саркози богатыми людьми помогло отделить его от обычных французов. С другой стороны, его крикливый стиль считается вульгарным среди французской элиты, которая стремится отделить себя от тех, чья база образования и инстинктивные реакции ясно выделяются из их круга. Его любовная жизнь не рассматривается с человеческой точки зрения, как романтическая связь и признак юной энергии, а как возможное фатальное отвлечение внимания, окончательное доказательство его «незрелости».
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Конечно, если бы международная экономическая ситуация была более благоприятной, и если бы не возникало столь легитимного беспокойства по поводу снижения покупательской способности, французы могли бы проявить больше терпимости к личной жизни своего молодого президента. Однако это выглядит так, как если бы Саркози, однажды помешавшись на получении власти, по нарастающей стал терять связь с реальностью после того, как он достиг цели. Вы не можете провозгласить свое бессилие перед лицом опустевшей казны государства, после того как вы настаивали на бесполезных и дорогостоящих налоговых льготах для самых богатых. И вы не можете издать призыв, как Черчилль, о пожертвовании, когда вы проводите выходные на широкую ногу со своей последней невестой, что широко освещается прессой.
Кроме того, если Саркози испортился, возможно, безвозвратно, «священная» символическая природа президентства, его власть не смогла предложить какого-либо компенсирующего утешения. Проявляя все больше инициативы, находясь везде в один и тот же момент, ускоряя реформы под риском смешивания количества и качества, нарушая табу и стирая грани между атеизмом и религией, Саркози усилил давнишние сомнения по поводу способности любого яркого политика стать государственным деятелем или хотя бы эффективным правителем. Влияние его окружения было расценено как чрезмерное и опасное, что приводит к обособлению и разочарованию правительства, парламента и его собственной партии.
Однако еще слишком рано хоронить Саркози. Заметно потеряв связь с французами, он отдает себе в этом полный отчет, и он глубоко ранен падением своей популярности, и никому не стоит недооценивать его способность заново открыть себя с новым правительством после муниципальных выборов, отдалившись от своей свиты.
В любом случае, Франция – это не Россия. Несмотря на некоторую тревожную схожесть Саркози с Владимиром Путиным, французская демократия не находится в опасности. На кону стоит достоинство президентского поста, а за ним способность Франции к модернизации.
В самом деле, самой серьезной катастрофой на сегодняшней политической арене Франции являются планы реформ Саркози. Это похоже на то, как если бы его личность стала самым большим препятствием перед его решимостью порвать с прошлым. Возможно, слишком большой неконтролируемый разрыв в стиле может, в конце концов, привести к параличу в субстанции.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
While the Democrats have won some recent elections with support from Silicon Valley, minorities, trade unions, and professionals in large cities, this coalition was never sustainable. The party has become culturally disconnected from, and disdainful of, precisely the voters it needs to win.
thinks Kamala Harris lost because her party has ceased to be the political home of American workers.
С тех пор как ключевые общественные деятели подписали манифест в одном из журналов Франции, объявив об опасности перехода к монархии – даже не упоминая имени президента – политическая атмосфера во Франции остается напряженной. Быстрое падение популярности Николя Саркози является беспрецедентным в истории Пятой Республики. Рейтинг его популярности катится вниз, и есть прогнозы, что его консервативная партия «Союз за народное движение» (UMP) дорого заплатит за это на муниципальных выборах в середине марта.
Что стоит за стремительным падением популярности Саркози? Может ли он восстановить свои позиции?
Это ключевые вопросы не только для Франции, ввиду того, что всего пять месяцев отделяют нас от председательства Франции в Европейском Союзе, что должно стать важным шагом в восстановлении позиций всей Европы.
Атаки на Саркози носят очень личный характер и концентрируются так же сильно на его «сущности», как и на его действиях. Сможет ли он олицетворять Францию с достоинством и легитимностью? Сможет ли он претворить предчувствия и речи в конкретные действия? Потерял ли он уже связь с реальностью, столь окруженный свитой из прессы?
В глазах большинства граждан Франции, для которых президенты – это «избираемые монархи», Саркози развенчал пост президента. В отличие от конституционных монархий Франция не делает различий между символом и реальностью власти. Саркози может стремиться сочетать Маргарет Тетчер и Тони Блэра, но с символической позиции он также представляет и королеву. В своем стремлении к современности и прозрачности он делегитимизировал символический характер своего поста, смешав свою частную и публичную жизни.
С одной стороны, очарование Саркози богатыми людьми помогло отделить его от обычных французов. С другой стороны, его крикливый стиль считается вульгарным среди французской элиты, которая стремится отделить себя от тех, чья база образования и инстинктивные реакции ясно выделяются из их круга. Его любовная жизнь не рассматривается с человеческой точки зрения, как романтическая связь и признак юной энергии, а как возможное фатальное отвлечение внимания, окончательное доказательство его «незрелости».
Introductory Offer: Save 30% on PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Конечно, если бы международная экономическая ситуация была более благоприятной, и если бы не возникало столь легитимного беспокойства по поводу снижения покупательской способности, французы могли бы проявить больше терпимости к личной жизни своего молодого президента. Однако это выглядит так, как если бы Саркози, однажды помешавшись на получении власти, по нарастающей стал терять связь с реальностью после того, как он достиг цели. Вы не можете провозгласить свое бессилие перед лицом опустевшей казны государства, после того как вы настаивали на бесполезных и дорогостоящих налоговых льготах для самых богатых. И вы не можете издать призыв, как Черчилль, о пожертвовании, когда вы проводите выходные на широкую ногу со своей последней невестой, что широко освещается прессой.
Кроме того, если Саркози испортился, возможно, безвозвратно, «священная» символическая природа президентства, его власть не смогла предложить какого-либо компенсирующего утешения. Проявляя все больше инициативы, находясь везде в один и тот же момент, ускоряя реформы под риском смешивания количества и качества, нарушая табу и стирая грани между атеизмом и религией, Саркози усилил давнишние сомнения по поводу способности любого яркого политика стать государственным деятелем или хотя бы эффективным правителем. Влияние его окружения было расценено как чрезмерное и опасное, что приводит к обособлению и разочарованию правительства, парламента и его собственной партии.
Однако еще слишком рано хоронить Саркози. Заметно потеряв связь с французами, он отдает себе в этом полный отчет, и он глубоко ранен падением своей популярности, и никому не стоит недооценивать его способность заново открыть себя с новым правительством после муниципальных выборов, отдалившись от своей свиты.
В любом случае, Франция – это не Россия. Несмотря на некоторую тревожную схожесть Саркози с Владимиром Путиным, французская демократия не находится в опасности. На кону стоит достоинство президентского поста, а за ним способность Франции к модернизации.
В самом деле, самой серьезной катастрофой на сегодняшней политической арене Франции являются планы реформ Саркози. Это похоже на то, как если бы его личность стала самым большим препятствием перед его решимостью порвать с прошлым. Возможно, слишком большой неконтролируемый разрыв в стиле может, в конце концов, привести к параличу в субстанции.