О приматах и людях

Всего только 1% различия в структуре ДНК отделяет людей от их ближайших ныне живущих родственников - шимпанзе. Авторы проекта «Человекообразные приматы» утверждают, что поскольку различие между людьми и человекообразными приматами (шимпанзе, карликовыми шимпанзе, гориллами и орангутангами) столь незначительно, то на человекообразных приматов должны распространяться основные права человека. Проект ставит целью добиться от ООН принятия декларации о правах человекообразных обезьян, после чего станет невозможным проведение исследований на них. Сторонники проекта «человекообразные приматы» указывают на физиологическое сходство между человекообразными обезьянами, не относящимися к человеческому роду, и нами: они утверждают, что эти человекообразные обезьяны обладают самосознанием. И вследствие этого, якобы, человекообразные приматы в неволе должны испытывать страдания, аналогичные страданиям, которые испытывают люди. И это не абстрактные дебаты. В одних только США 1600 шимпанзе задействовано в биомедицинских исследованиях и являются главным инструментом в изучении нескольких болезней. Вероятно, наиболее важным примером является болезнь печени. Исследования, проведенные на шимпанзе, привели к разработке вакцины от гепатита В. Почти половина населения земли находится под угрозой заражения этим вирусом. Шимпанзе также сыграли главную роль в изучении гепатита С. Но гепатит только возглавляет список. Другим примером является СПИД, так как единственный отличный от человека биологический вид, который может быть ВИЧ-инфицирован - это шимпанзе. Шимпанзе также помогают ученым вести сражение с другими болезнями, включая губчатый энцефалит («коровье бешенство»), малярию, кистозный фиброз и эмфизему. По причине их близости нам, человекообразные обезьяны подходят для исследований нескольких болезней, доставляющих страдания людям. Однако, несмотря на наличие этого сходства, разве нельзя с этической точки зрения оправдать биомедицинские эксперименты? Одна из причин, позволяющих так думать, основана на идее о том, что разум у человекообразных приматов подобен нашему, потому что некоторые из животных были обучены языку жестов. Но тридцать лет исследований способности шимпанзе и карликовых шимпанзе к общению с помощью жестов продемонстрировали только несколько убедительных примеров чего-то похожего на человеческий язык. Во всех этих исследованиях словарный запас животных развивался медленно и никогда не превышал пару сотен знаков (около двух недель работы для здорового двухлетнего ребенка). Шимпанзе смогли научиться произносить только одно-два слова, да и то в редких случаях – таким образом, обсуждение наличия грамматических и синтаксических навыков у обезьян можно считать притянутым за уши. Более свежие отчеты, утверждающие о наличии у приматов грамматических навыков, относятся к карликовому шимпанзе по кличке Канзи, и в них голословно утверждается, что его лингвистические способности превосходят способности, выявленные у шимпанзе в более ранних исследованиях по языку жестов. Решающее испытание на проверку того, как Канзи понимает структуру предложения, заключалось в том, что его просили отреагировать на инструкцию типа «пожалуйста, принеси соломинку». И действительно, Канзи поднимает соломинку. Но хотя грамматика и передала точное значение тестового предложения, обстоятельства также могли сделать требуемое действие очевидным (например, что Канзи знает, к чему относятся слова