НЬЮ-ЙОРК – Вскоре после того как мировой финансовый кризис разразился в 2008 году, я предупреждал, что если не будут приняты надлежащие политические меры, то может начаться стагнация экономики в японском стиле - медленный рост и застой доходов на долгие годы. Хотя лидеры с обеих сторон Атлантического океана утверждали, что они извлекли уроки из ситуации в Японии, они быстро приступили к повтору некоторых из ее ошибок. Теперь, даже один из бывших ключевых чиновников США, экономист Ларри Саммерс, предупреждает о вековой стагнации.
Основной момент, о котором я говорил пол десятилетия тому назад заключался в том, что экономика США была фундаментально больна еще до кризиса: лишь из-за пузыря на цены активов, созданный слабым регулированием и низкими процентными ставками, нам казалось, что экономика находится в надежном состоянии. Под поверхностью бурлили многочисленные проблемы: растущее неравенство, неудовлетворенная необходимость в структурной реформе (переход от экономики на основе производства к услугам и адаптации к изменению глобальных сравнительных преимуществ), стойкие глобальные дисбалансы, и финансовая система более приспособленная к спекуляции, нежели чем к инвестициям, которые создавали бы рабочие места, повышали производство, и повторно использовали излишки от прибыли, чтобы максимизировать социальную пользу.
Ответ на кризис от высших должностных лиц не был в состоянии решить эти проблемы, а наоборот усугубил некоторые из них и создал новые - и не только в США. В результате была увеличена задолженность во многих странах, а крах ВВП подорвал доходы государства. Кроме того, недостаток инвестиций как в государственный, так и в частный сектор создал поколение молодых людей, которые потратили годы в безделье и стали более отчужденными на тот моменте в их жизни, когда они должны были изучать и совершенствовать свое мастерство для повышения их производительности.
Вероятно, что по обе стороны Атлантического океана, ВВП будет расти значительно быстрее в этом году, чем в 2013. Но, прежде чем те лидеры, которые проводили политику жесткой экономии откроют шампанское и произнесут самим себе тост, они должны понять, где мы находимся в экономике и рассмотреть тот непоправимый ущерб, который нанесла эта политика.
Любой спад когда нибудь приходит к концу. Марка хорошей политики является тем, что она добивается того, чтобы спад был мельче и короче, чем он был бы иначе. Марка той политики жесткой экономии, которую многие правительства проводили заключается в том, что они сделали спад гораздо глубже и дольше, чем было необходимо и с долгосрочными последствиями.
Реальный (с поправкой на инфляцию) ВВП на душу населения ниже в большинстве стран Северной Атлантики, чем он был в 2007 году, а в Греции экономика сократилась, по оценкам, на 23%. Германия, наиболее эффективная европейская страна, продвигалась лишь с 0,7% среднегодовым ростом в течение последних шести лет. Экономика США все еще примерно на 15% меньше, чем она могла быть если бы рост продолжался даже с умеренной траекторией докризисных прогнозов.
Но даже эти цифры не дают полную картину того насколько дела запущены, потому что ВВП не является хорошим показателем успеха. Гораздо более актуальным является то, что происходит в доходах домохозяйств. Средние реальные доходы в США ниже чем в 1989 году - четверть века назад, а средний доход за полный рабочий день у мужчин ниже, чем 40 лет назад.
Некоторые, включая экономиста Роберта Гордона, предположили, что мы должны приспособиться к новой реальности, в которой долгосрочный прирост производства будет значительно ниже, чем он был в течение прошлого века. Учитывая неспособность экономистов сделать даже трехлетние предсказания, что стало ясно в преддверии кризиса, никто не должен быть абсолютно уверен даже в предсказаниях хрустального шара о будущем десятилетии. Но ясно лишь то, что если политика правительств не изменится, мы должны быть готовы к длительному периоду разочарований.
Рынки не подлежат самокорректировке. Фундаментальные проблемы лежащие в основе, которые я изложил чуть выше могут ухудшиться - и многие из них. Неравенство приводит к слабому спросу; расширение неравенства ослабляет спрос еще более и в большинстве стран, включая США, кризис только усугубил неравенство.
Торговые излишки северной Европы увеличились, хотя в Китае они стали более умеренными. Самое главное это то, что рынки никогда не достигали структурных преобразований быстро и самостоятельно: переход от сельского хозяйства к производству, например, не был гладким, а, наоборот, он сопровождался значительной социальной дислокацией и Великой депрессией.
На этот раз ситуация ничем не отличается, но в некоторых отношениях она могла быть и хуже: те сектора, которые должны расти, отражая потребности и желания граждан, являются услугами, такими как образование и здравоохранение, которые традиционно были публично финансируемы, и не зря. Но вместо того, чтобы правительство содействовало переходу, жесткая экономия сдерживает его.
Стагнация – это лучше, чем рецессия, а спад - лучше, чем депрессия. Но трудности, с которыми мы сталкиваемся в настоящее время не являются результатом неумолимых законов экономики, к которым мы просто обязаны привыкнуть: как к стихийным бедствиям, таким как землетрясение или цунами. Они также не являются покаянием, которое нам суждено за прошлые грехи – хотя есть правда и в том, что неолиберальная политика, которая доминировала на протяжении последних трех десятилетий имеет много общего с нашей нынешней ситуацией.
Вместо этого, наши нынешние трудности являются результатом несовершенной политики. Есть альтернативы. Но мы их не найдем в самодовольной самоуспокоенности элит, чьи доходы и портфели акций вновь растут. Кажется, что только некоторые люди должны приспособиться к постоянно низкому уровню жизни. К сожалению получается, что этими людьми становится большинство.
НЬЮ-ЙОРК – Вскоре после того как мировой финансовый кризис разразился в 2008 году, я предупреждал, что если не будут приняты надлежащие политические меры, то может начаться стагнация экономики в японском стиле - медленный рост и застой доходов на долгие годы. Хотя лидеры с обеих сторон Атлантического океана утверждали, что они извлекли уроки из ситуации в Японии, они быстро приступили к повтору некоторых из ее ошибок. Теперь, даже один из бывших ключевых чиновников США, экономист Ларри Саммерс, предупреждает о вековой стагнации.
Основной момент, о котором я говорил пол десятилетия тому назад заключался в том, что экономика США была фундаментально больна еще до кризиса: лишь из-за пузыря на цены активов, созданный слабым регулированием и низкими процентными ставками, нам казалось, что экономика находится в надежном состоянии. Под поверхностью бурлили многочисленные проблемы: растущее неравенство, неудовлетворенная необходимость в структурной реформе (переход от экономики на основе производства к услугам и адаптации к изменению глобальных сравнительных преимуществ), стойкие глобальные дисбалансы, и финансовая система более приспособленная к спекуляции, нежели чем к инвестициям, которые создавали бы рабочие места, повышали производство, и повторно использовали излишки от прибыли, чтобы максимизировать социальную пользу.
Ответ на кризис от высших должностных лиц не был в состоянии решить эти проблемы, а наоборот усугубил некоторые из них и создал новые - и не только в США. В результате была увеличена задолженность во многих странах, а крах ВВП подорвал доходы государства. Кроме того, недостаток инвестиций как в государственный, так и в частный сектор создал поколение молодых людей, которые потратили годы в безделье и стали более отчужденными на тот моменте в их жизни, когда они должны были изучать и совершенствовать свое мастерство для повышения их производительности.
Вероятно, что по обе стороны Атлантического океана, ВВП будет расти значительно быстрее в этом году, чем в 2013. Но, прежде чем те лидеры, которые проводили политику жесткой экономии откроют шампанское и произнесут самим себе тост, они должны понять, где мы находимся в экономике и рассмотреть тот непоправимый ущерб, который нанесла эта политика.
Любой спад когда нибудь приходит к концу. Марка хорошей политики является тем, что она добивается того, чтобы спад был мельче и короче, чем он был бы иначе. Марка той политики жесткой экономии, которую многие правительства проводили заключается в том, что они сделали спад гораздо глубже и дольше, чем было необходимо и с долгосрочными последствиями.
Реальный (с поправкой на инфляцию) ВВП на душу населения ниже в большинстве стран Северной Атлантики, чем он был в 2007 году, а в Греции экономика сократилась, по оценкам, на 23%. Германия, наиболее эффективная европейская страна, продвигалась лишь с 0,7% среднегодовым ростом в течение последних шести лет. Экономика США все еще примерно на 15% меньше, чем она могла быть если бы рост продолжался даже с умеренной траекторией докризисных прогнозов.
BLACK FRIDAY SALE: Subscribe for as little as $34.99
Subscribe now to gain access to insights and analyses from the world’s leading thinkers – starting at just $34.99 for your first year.
Subscribe Now
Но даже эти цифры не дают полную картину того насколько дела запущены, потому что ВВП не является хорошим показателем успеха. Гораздо более актуальным является то, что происходит в доходах домохозяйств. Средние реальные доходы в США ниже чем в 1989 году - четверть века назад, а средний доход за полный рабочий день у мужчин ниже, чем 40 лет назад.
Некоторые, включая экономиста Роберта Гордона, предположили, что мы должны приспособиться к новой реальности, в которой долгосрочный прирост производства будет значительно ниже, чем он был в течение прошлого века. Учитывая неспособность экономистов сделать даже трехлетние предсказания, что стало ясно в преддверии кризиса, никто не должен быть абсолютно уверен даже в предсказаниях хрустального шара о будущем десятилетии. Но ясно лишь то, что если политика правительств не изменится, мы должны быть готовы к длительному периоду разочарований.
Рынки не подлежат самокорректировке. Фундаментальные проблемы лежащие в основе, которые я изложил чуть выше могут ухудшиться - и многие из них. Неравенство приводит к слабому спросу; расширение неравенства ослабляет спрос еще более и в большинстве стран, включая США, кризис только усугубил неравенство.
Торговые излишки северной Европы увеличились, хотя в Китае они стали более умеренными. Самое главное это то, что рынки никогда не достигали структурных преобразований быстро и самостоятельно: переход от сельского хозяйства к производству, например, не был гладким, а, наоборот, он сопровождался значительной социальной дислокацией и Великой депрессией.
На этот раз ситуация ничем не отличается, но в некоторых отношениях она могла быть и хуже: те сектора, которые должны расти, отражая потребности и желания граждан, являются услугами, такими как образование и здравоохранение, которые традиционно были публично финансируемы, и не зря. Но вместо того, чтобы правительство содействовало переходу, жесткая экономия сдерживает его.
Стагнация – это лучше, чем рецессия, а спад - лучше, чем депрессия. Но трудности, с которыми мы сталкиваемся в настоящее время не являются результатом неумолимых законов экономики, к которым мы просто обязаны привыкнуть: как к стихийным бедствиям, таким как землетрясение или цунами. Они также не являются покаянием, которое нам суждено за прошлые грехи – хотя есть правда и в том, что неолиберальная политика, которая доминировала на протяжении последних трех десятилетий имеет много общего с нашей нынешней ситуацией.
Вместо этого, наши нынешние трудности являются результатом несовершенной политики. Есть альтернативы. Но мы их не найдем в самодовольной самоуспокоенности элит, чьи доходы и портфели акций вновь растут. Кажется, что только некоторые люди должны приспособиться к постоянно низкому уровню жизни. К сожалению получается, что этими людьми становится большинство.