ЛОНДОН – Обычный взгляд на нынешнее падение цен на нефть заключается в том, что мы наблюдаем повторение коллапса 1985-1986 годов, когда Саудовская Аравия увеличила ее производство из-за спора с остальными участниками картеля ОПЕК. Сегодня, рассуждают люди, Саудовская Аравия делает то же самое в ответ на потерю доли рынка в производстве сланцевого дегтя в Соединенных Штатах.
Но есть и другая параллель, которая даже более уместна – и из нее следуют важные выводы в отношении долгосрочного прогноза цен на нефть. Нынешний коллапс напоминает аналогичное падение цен на уголь, – рухнувших с кратковременной высоты в 140 долларов за тонну в 2008 году до примерно 40 долларов за тонну сегодня, – которое привело к тому, что некоторые месторождения оказались «на финансовой мели» – то есть затраты на их разработку превышали потенциальные прибыли.
Это падение было результатом долгосрочной политики в области охраны окружающей среды, в том числе программ, направленных на смягчение изменений климата, что снизило спрос на уголь. Стремление улучшить качество воздуха в Китае, американские требования по выбросам углерода и ртути в атмосферу, удешевление природного газа, а также рост инвестиций в возобновляемые энергоресурсы – все это привело к уменьшению доли угля на энергетическом рынке.
Подобный же механизм может действовать и на нефтяном рынке. По мере того как правительства будут подвергаться все большему давлению с целью заставить их принять меры по борьбе с изменением климата, спрос на ископаемые виды топлива, скорее всего, упадет, что может привести к тому, что цены останутся низкими на более долгий срок, чем предполагают в нефтяной отрасли – а возможно, и навсегда.
Конечно, некоторые критики – в том числе британский экономист Дитер Хелм – отвергают возможность того, что активы могут оказаться «на мели». Они утверждают, что отсутствие серьезных международных усилий по уменьшению выбросов, циклическая природа нефтяных рынков, близорукость инвесторов и тот факт, что большинство нефтяных активов принадлежат государственным компаниям, делают маловероятной возможность того, что политика по смягчению изменений климата повлияет на цену нефти.
Эти аргументы легко опровергнуть. Начнем с того, что, хотя международное сообщество вряд ли в ближайшее время придет к соглашению по глобальному механизму взимания платы за углеродсодержащие выбросы, другие политические решения в области охраны окружающей среды уже привели к изменению спроса на нефть.
Это критически важное изменение, потому что даже небольшие подвижки спроса или предложения могут вызвать большие колебания цены на нефть. Падение с 120 долларов за баррель в 2014 году до менее 35 долларов сегодня – результат изменения баланса спроса-предложения всего лишь на 2 % (примерно на два миллиона баррелей в день). Оно отражает увеличение производства Саудовской Аравией более чем на миллион баррелей в день, а также обязательные меры по повышению эффективности в Европейском Союзе, частично мотивированные усилиями по снижению выбросов диоксида углерода, которые привели к сопоставимому уменьшению спроса – примерно на 1,5 % в год. Аналогичных мер можно ожидать и в других странах, поскольку правительства стремятся достичь целей, задекларированных в Парижском соглашении по климату.
Во-вторых, хотя цены на нефть, может быть, и меняются циклически, структурные изменения в энергетических рынках с высокой вероятностью препятствуют росту цен. Альтернативные транспортные технологии, в том числе электромобили, статические аккумуляторы и гибридные двигатели уже угрожают снизить потребность в нефти.
В-третьих, хотя многие инвесторы действительно близоруки, разработка ресурсов в нефтяной промышленности легко может занять более десятилетия. Это означает, что «гарантированный» приток денег с сегодняшних активов в конце концов оказывается инвестированным в следующее поколение высокозатратных активов, которым угрожает намного большая опасность оказаться «на мели».
Наконец, тот факт, что многие нефтяные месторождения находятся в государственной собственности, не защищает инвесторов, вложивших деньги в продающиеся на бирже активы. Правительства могут по стратегическим соображениям держаться за неприбыльные активы, но инвесторы, владеющие долей в частично приватизированных государственных фирмах, такого позволить себе не могут. Более того, первыми жертвами любого долгосрочного падения цен будут те, чье производство высокозатратно, а акции многих из них также участвуют в биржевой торговле, в результате чего инвесторы оказываются под еще большим – а не меньшим – ударом.
Товарные рынки бумаг неоднократно доказывали свою уязвимость в отношении ожидаемого падения цен. С учетом политического давления, направленного на смягчение последствий изменения климата, умные инвесторы будут пристально следить за признаками политики, ведущей к падению спроса и возможности того, что их активы окажутся на финансовой мели.
Опасно предполагать, что такое положение может возникнуть только в долгосрочной перспективе. Поступая так, инвесторы рискуют оказаться в том же положении, как последние акционеры Peabody Energy, крупнейшей в мире частной угольной компании, балансирующей на краю банкротства. Тот факт, что Peabody Energy все еще работает и потому формально не «на мели», вряд ли сильно утешает ее владельцев.
ЛОНДОН – Обычный взгляд на нынешнее падение цен на нефть заключается в том, что мы наблюдаем повторение коллапса 1985-1986 годов, когда Саудовская Аравия увеличила ее производство из-за спора с остальными участниками картеля ОПЕК. Сегодня, рассуждают люди, Саудовская Аравия делает то же самое в ответ на потерю доли рынка в производстве сланцевого дегтя в Соединенных Штатах.
Но есть и другая параллель, которая даже более уместна – и из нее следуют важные выводы в отношении долгосрочного прогноза цен на нефть. Нынешний коллапс напоминает аналогичное падение цен на уголь, – рухнувших с кратковременной высоты в 140 долларов за тонну в 2008 году до примерно 40 долларов за тонну сегодня, – которое привело к тому, что некоторые месторождения оказались «на финансовой мели» – то есть затраты на их разработку превышали потенциальные прибыли.
Это падение было результатом долгосрочной политики в области охраны окружающей среды, в том числе программ, направленных на смягчение изменений климата, что снизило спрос на уголь. Стремление улучшить качество воздуха в Китае, американские требования по выбросам углерода и ртути в атмосферу, удешевление природного газа, а также рост инвестиций в возобновляемые энергоресурсы – все это привело к уменьшению доли угля на энергетическом рынке.
Подобный же механизм может действовать и на нефтяном рынке. По мере того как правительства будут подвергаться все большему давлению с целью заставить их принять меры по борьбе с изменением климата, спрос на ископаемые виды топлива, скорее всего, упадет, что может привести к тому, что цены останутся низкими на более долгий срок, чем предполагают в нефтяной отрасли – а возможно, и навсегда.
Конечно, некоторые критики – в том числе британский экономист Дитер Хелм – отвергают возможность того, что активы могут оказаться «на мели». Они утверждают, что отсутствие серьезных международных усилий по уменьшению выбросов, циклическая природа нефтяных рынков, близорукость инвесторов и тот факт, что большинство нефтяных активов принадлежат государственным компаниям, делают маловероятной возможность того, что политика по смягчению изменений климата повлияет на цену нефти.
Эти аргументы легко опровергнуть. Начнем с того, что, хотя международное сообщество вряд ли в ближайшее время придет к соглашению по глобальному механизму взимания платы за углеродсодержащие выбросы, другие политические решения в области охраны окружающей среды уже привели к изменению спроса на нефть.
BLACK FRIDAY SALE: Subscribe for as little as $34.99
Subscribe now to gain access to insights and analyses from the world’s leading thinkers – starting at just $34.99 for your first year.
Subscribe Now
Это критически важное изменение, потому что даже небольшие подвижки спроса или предложения могут вызвать большие колебания цены на нефть. Падение с 120 долларов за баррель в 2014 году до менее 35 долларов сегодня – результат изменения баланса спроса-предложения всего лишь на 2 % (примерно на два миллиона баррелей в день). Оно отражает увеличение производства Саудовской Аравией более чем на миллион баррелей в день, а также обязательные меры по повышению эффективности в Европейском Союзе, частично мотивированные усилиями по снижению выбросов диоксида углерода, которые привели к сопоставимому уменьшению спроса – примерно на 1,5 % в год. Аналогичных мер можно ожидать и в других странах, поскольку правительства стремятся достичь целей, задекларированных в Парижском соглашении по климату.
Во-вторых, хотя цены на нефть, может быть, и меняются циклически, структурные изменения в энергетических рынках с высокой вероятностью препятствуют росту цен. Альтернативные транспортные технологии, в том числе электромобили, статические аккумуляторы и гибридные двигатели уже угрожают снизить потребность в нефти.
В-третьих, хотя многие инвесторы действительно близоруки, разработка ресурсов в нефтяной промышленности легко может занять более десятилетия. Это означает, что «гарантированный» приток денег с сегодняшних активов в конце концов оказывается инвестированным в следующее поколение высокозатратных активов, которым угрожает намного большая опасность оказаться «на мели».
Наконец, тот факт, что многие нефтяные месторождения находятся в государственной собственности, не защищает инвесторов, вложивших деньги в продающиеся на бирже активы. Правительства могут по стратегическим соображениям держаться за неприбыльные активы, но инвесторы, владеющие долей в частично приватизированных государственных фирмах, такого позволить себе не могут. Более того, первыми жертвами любого долгосрочного падения цен будут те, чье производство высокозатратно, а акции многих из них также участвуют в биржевой торговле, в результате чего инвесторы оказываются под еще большим – а не меньшим – ударом.
Товарные рынки бумаг неоднократно доказывали свою уязвимость в отношении ожидаемого падения цен. С учетом политического давления, направленного на смягчение последствий изменения климата, умные инвесторы будут пристально следить за признаками политики, ведущей к падению спроса и возможности того, что их активы окажутся на финансовой мели.
Опасно предполагать, что такое положение может возникнуть только в долгосрочной перспективе. Поступая так, инвесторы рискуют оказаться в том же положении, как последние акционеры Peabody Energy, крупнейшей в мире частной угольной компании, балансирующей на краю банкротства. Тот факт, что Peabody Energy все еще работает и потому формально не «на мели», вряд ли сильно утешает ее владельцев.