ГОНОЛУЛУ – Новую, мощную и неоднозначную технологию под названием «генные драйвы» сейчас цинично продвигают в качестве меры охраны природы. Это уже не просто привычные для многих генные модификации, известные как ГМО. Это радикально новая технология, создающая «мутагенные цепные реакции», которые способны изменить природные системы совершенно невообразимым образом.
Генные драйвы представляют собой новый рубеж в генной инженерии, синтетической биологии и генном редактировании. Данная технология переписывает стандартные правила генетической наследственности, гарантируя, что особые свойства, внедряемые человеком в ДНК подопытного организма с использованием передовой технологии генного редактирования, распространятся на все последующие поколения, изменяя, тем самым, будущее целых видов.
Это биологический инструмент беспрецедентной мощи. Но вместо того, чтобы взять паузу и обдумать все сопутствующие этические, экологические и социальные вопросы, многие стали агрессивно добиваться применения технологии генных драйвов в качестве меры защиты природы.
Одно из предложений касается защиты уникальных птиц на гавайском острове Кауаи путём применения генных драйвов для сокращения популяции москитов, которые переносят птичью малярию. Другой план, задуманный природоохранным консорциумом с участием американских и австралийских государственных агентств, призван ликвидировать агрессивных мышей, наносящих вред птицам на некоторых островах, с помощью генетически изменённой мыши, которая не позволит им производить женское потомство. Создание «мышей без дочерей» станет первым шагом на пути к так называемому «Генетическому биоконтролю за агрессивными грызунами» (GBIRd), призванному спровоцировать программируемое вымирание некоторых видов «животных-вредителей», например крыс, ради спасения «хороших» видов, например, вымирающих видов птиц.
В основе всех этих предложений лежит допущение, будто люди обладают знаниями, возможностями и благоразумием, достаточными, чтобы контролировать природу. Сама идея, что мы можем – и должны – провоцировать вымирание видов, чтобы решить проблему вымирания других видов (также спровоцированного людьми), вызывает ужас.
Эта проблема беспокоит не только меня. На проходящем сейчас на Гавайях Всемирном конгрессе по вопросам охраны природы, организованном Международным союзом охраны природы (IUNC), группа ведущих ученых и защитников природы опубликовала открытое письмо под названием «Призыв к ответственной охране природы » с требованием прекратить использование генных драйвов в природоохранных программах. Я подписала это письмо вместе с иконой экологического движения Дэвидом Судзуки, физиком Фритьофом Капрой, Томом Голдтусом из Indigenous Environmental Network и пионером органических продуктов Нелл Ньюман.
Дискуссия, начавшаяся на конгрессе IUCN, продолжится в декабре в Мексике на конференции участников Конвенции ООН о биологическом разнообразии, где мировые лидеры должны будут рассмотреть вопрос о глобальном моратории на генные драйвы. Эта дискуссия стала следствием требований лидеров гражданского общества провести более тщательную оценку научных, моральных и юридических вопросов, связанных с использованием генных драйвов.
На мой взгляд, мы просто не задаём правильные вопросы. Наши технологические успехи обычно рассматриваются сквозь инженерную призму, а инженеров, как правило, занимает лишь один вопрос: «Это работает?». Анжелика Хилбек, президент Европейской сети учёных за социальную и экологическую ответственность (ENSSER) считает, что надо задавать другой вопрос: «А что оно ещё делает?».
Возьмём, к примеру, проект GBIRd. Здесь можно задаться вопросом, а не смогут ли мыши-мутанты, лишённые женского потомства, сбежать из экосистемы, в которую их выпустили (как это произошло с ГМО-злаками и фермерскими лососями), и что произойдёт, если это случится. А по поводу гавайских москитов следовало бы спросить, как снижение их численности повлияет на численность другого вымирающего вида – серого волосатохвоста.
Гарантировать, чтобы такого рода вопросы принимались во внимание, будет не просто. Как юрист, хороший знающий американское госрегулирование, я могу уверенно сказать, что нынешняя система регулирования абсолютно неспособна оценивать и контролировать технологию генных драйвов.
Ситуация ухудшается тем, что СМИ оказались не в состоянии объяснить обществу риски, создаваемые генными технологиями. Далеко немногие понимают, что генная инженерия, по словам историка науки из MIT Лили Кэй, осознанно формировалась и развивалась как инструмент биологического и социального контроля. Целью тех, кто руководил этим процессом, являлось выполнение мандата на «научно обоснованное социальное вмешательство».
Такие мощные инструменты, как генетическая модификация и – особенно – технология генных драйвов, способны возбудить воображение любого человека, имеющего какие-то конкретные цели, начиная с военных (которые могут их использовать для создания радикально нового биологического оружия) и заканчивая благонамеренными защитниками здоровья (которые могут их использовать для искоренения различных смертельных болезней). Все они, конечно, рассуждают о героических подвигах, что так нравится очень многим моим коллегам-экологам.
Однако факт в том, что мы пока не создали интеллектуальную инфраструктуру, позволяющую решать фундаментальные проблемы, вызываемые генными драйвами (не говоря уже о других мощных технологиях). А между тем, нам предлагают сейчас подавить критическое мышление и просто довериться обещаниям технократической элиты ответственно использовать генные драйвы, причём в экологических целях, которые выглядят очень позитивно. И никакой открытой публичной дискуссии не требуется, конечно. Но почему мы должны слепо верить, что всё находится под контролем?
На мой взгляд, акцент на применении технологии генных драйвов для охраны природы – это уловка, с целью получить одобрение общества и согласие регуляторов. Зачем подвергаться контролю общества и возможным ограничениям, если можно протащить свой проект через заднюю дверь, притворяясь, будто это какое-то доброе дело? Для сторонников технологии генных драйвов риски слишком очевидны, чтобы позволить себе говорить о них.
Я думала, что за 20 с лишним лет исследования и описания трансгенных технологий я уже насмотрелась на худшие примеры лживых обещаний и шумихи, которая вокруг них создаётся. Но генные драйвы это нечто, непохожее ни на что, с чем мы уже знакомы. Это фактически последний экзамен нашей способности к самоконтролю. Можем ли мы действительно доверить науке право быть нашим рулевым? Не окажется ли наш путь вперёд опрометчиво связан с технологическими «серебряными пулями»?
К счастью, у нас ещё есть выбор. Тот факт, что генные драйвы могут изменить базовые отношения между человечеством и природой, является одновременно и вызовом, и шансом. Мы должны сейчас сделать то, что надо было сделать уже давно в отношении ядерных и трансгенных технологий: начать уделять больше внимания опасностям, создаваемым человеческой изобретательностью, и проявлять больше уважения к гению природы.
ГОНОЛУЛУ – Новую, мощную и неоднозначную технологию под названием «генные драйвы» сейчас цинично продвигают в качестве меры охраны природы. Это уже не просто привычные для многих генные модификации, известные как ГМО. Это радикально новая технология, создающая «мутагенные цепные реакции», которые способны изменить природные системы совершенно невообразимым образом.
Генные драйвы представляют собой новый рубеж в генной инженерии, синтетической биологии и генном редактировании. Данная технология переписывает стандартные правила генетической наследственности, гарантируя, что особые свойства, внедряемые человеком в ДНК подопытного организма с использованием передовой технологии генного редактирования, распространятся на все последующие поколения, изменяя, тем самым, будущее целых видов.
Это биологический инструмент беспрецедентной мощи. Но вместо того, чтобы взять паузу и обдумать все сопутствующие этические, экологические и социальные вопросы, многие стали агрессивно добиваться применения технологии генных драйвов в качестве меры защиты природы.
Одно из предложений касается защиты уникальных птиц на гавайском острове Кауаи путём применения генных драйвов для сокращения популяции москитов, которые переносят птичью малярию. Другой план, задуманный природоохранным консорциумом с участием американских и австралийских государственных агентств, призван ликвидировать агрессивных мышей, наносящих вред птицам на некоторых островах, с помощью генетически изменённой мыши, которая не позволит им производить женское потомство. Создание «мышей без дочерей» станет первым шагом на пути к так называемому «Генетическому биоконтролю за агрессивными грызунами» (GBIRd), призванному спровоцировать программируемое вымирание некоторых видов «животных-вредителей», например крыс, ради спасения «хороших» видов, например, вымирающих видов птиц.
В основе всех этих предложений лежит допущение, будто люди обладают знаниями, возможностями и благоразумием, достаточными, чтобы контролировать природу. Сама идея, что мы можем – и должны – провоцировать вымирание видов, чтобы решить проблему вымирания других видов (также спровоцированного людьми), вызывает ужас.
Эта проблема беспокоит не только меня. На проходящем сейчас на Гавайях Всемирном конгрессе по вопросам охраны природы, организованном Международным союзом охраны природы (IUNC), группа ведущих ученых и защитников природы опубликовала открытое письмо под названием «Призыв к ответственной охране природы » с требованием прекратить использование генных драйвов в природоохранных программах. Я подписала это письмо вместе с иконой экологического движения Дэвидом Судзуки, физиком Фритьофом Капрой, Томом Голдтусом из Indigenous Environmental Network и пионером органических продуктов Нелл Ньюман.
BLACK FRIDAY SALE: Subscribe for as little as $34.99
Subscribe now to gain access to insights and analyses from the world’s leading thinkers – starting at just $34.99 for your first year.
Subscribe Now
Дискуссия, начавшаяся на конгрессе IUCN, продолжится в декабре в Мексике на конференции участников Конвенции ООН о биологическом разнообразии, где мировые лидеры должны будут рассмотреть вопрос о глобальном моратории на генные драйвы. Эта дискуссия стала следствием требований лидеров гражданского общества провести более тщательную оценку научных, моральных и юридических вопросов, связанных с использованием генных драйвов.
На мой взгляд, мы просто не задаём правильные вопросы. Наши технологические успехи обычно рассматриваются сквозь инженерную призму, а инженеров, как правило, занимает лишь один вопрос: «Это работает?». Анжелика Хилбек, президент Европейской сети учёных за социальную и экологическую ответственность (ENSSER) считает, что надо задавать другой вопрос: «А что оно ещё делает?».
Возьмём, к примеру, проект GBIRd. Здесь можно задаться вопросом, а не смогут ли мыши-мутанты, лишённые женского потомства, сбежать из экосистемы, в которую их выпустили (как это произошло с ГМО-злаками и фермерскими лососями), и что произойдёт, если это случится. А по поводу гавайских москитов следовало бы спросить, как снижение их численности повлияет на численность другого вымирающего вида – серого волосатохвоста.
Гарантировать, чтобы такого рода вопросы принимались во внимание, будет не просто. Как юрист, хороший знающий американское госрегулирование, я могу уверенно сказать, что нынешняя система регулирования абсолютно неспособна оценивать и контролировать технологию генных драйвов.
Ситуация ухудшается тем, что СМИ оказались не в состоянии объяснить обществу риски, создаваемые генными технологиями. Далеко немногие понимают, что генная инженерия, по словам историка науки из MIT Лили Кэй, осознанно формировалась и развивалась как инструмент биологического и социального контроля. Целью тех, кто руководил этим процессом, являлось выполнение мандата на «научно обоснованное социальное вмешательство».
Такие мощные инструменты, как генетическая модификация и – особенно – технология генных драйвов, способны возбудить воображение любого человека, имеющего какие-то конкретные цели, начиная с военных (которые могут их использовать для создания радикально нового биологического оружия) и заканчивая благонамеренными защитниками здоровья (которые могут их использовать для искоренения различных смертельных болезней). Все они, конечно, рассуждают о героических подвигах, что так нравится очень многим моим коллегам-экологам.
Однако факт в том, что мы пока не создали интеллектуальную инфраструктуру, позволяющую решать фундаментальные проблемы, вызываемые генными драйвами (не говоря уже о других мощных технологиях). А между тем, нам предлагают сейчас подавить критическое мышление и просто довериться обещаниям технократической элиты ответственно использовать генные драйвы, причём в экологических целях, которые выглядят очень позитивно. И никакой открытой публичной дискуссии не требуется, конечно. Но почему мы должны слепо верить, что всё находится под контролем?
На мой взгляд, акцент на применении технологии генных драйвов для охраны природы – это уловка, с целью получить одобрение общества и согласие регуляторов. Зачем подвергаться контролю общества и возможным ограничениям, если можно протащить свой проект через заднюю дверь, притворяясь, будто это какое-то доброе дело? Для сторонников технологии генных драйвов риски слишком очевидны, чтобы позволить себе говорить о них.
Я думала, что за 20 с лишним лет исследования и описания трансгенных технологий я уже насмотрелась на худшие примеры лживых обещаний и шумихи, которая вокруг них создаётся. Но генные драйвы это нечто, непохожее ни на что, с чем мы уже знакомы. Это фактически последний экзамен нашей способности к самоконтролю. Можем ли мы действительно доверить науке право быть нашим рулевым? Не окажется ли наш путь вперёд опрометчиво связан с технологическими «серебряными пулями»?
К счастью, у нас ещё есть выбор. Тот факт, что генные драйвы могут изменить базовые отношения между человечеством и природой, является одновременно и вызовом, и шансом. Мы должны сейчас сделать то, что надо было сделать уже давно в отношении ядерных и трансгенных технологий: начать уделять больше внимания опасностям, создаваемым человеческой изобретательностью, и проявлять больше уважения к гению природы.