С момента ее возникновения в древних Афинах, демократия вызывала подозрения у тех, кто верит, что главная цель человечества – это добродетель, а не свобода. В Восьмой Книге «Республики» Платон достаточно бесцеремонно дает политическим лидерам в демократической системе такое определение: «те, кто лишает богатых их состояния для того, чтобы распределить его среди народа, в то же самое время заботясь о том, чтобы оставить большую часть себе». Конечно, презрение Платона к демократии постоянно проскальзывает в его прозе, однако в чем-то он прав: как можно гарантировать высокие этические нормы, когда демократические выборы имеют тенденцию вознаграждать своекорыстие и наименьший общий знаменатель?
С момента ее возникновения в древних Афинах, демократия вызывала подозрения у тех, кто верит, что главная цель человечества – это добродетель, а не свобода. В Восьмой Книге «Республики» Платон достаточно бесцеремонно дает политическим лидерам в демократической системе такое определение: «те, кто лишает богатых их состояния для того, чтобы распределить его среди народа, в то же самое время заботясь о том, чтобы оставить большую часть себе». Конечно, презрение Платона к демократии постоянно проскальзывает в его прозе, однако в чем-то он прав: как можно гарантировать высокие этические нормы, когда демократические выборы имеют тенденцию вознаграждать своекорыстие и наименьший общий знаменатель?