БРЮССЕЛЬ – Прошло больше ста дней с тех пор, как жители Великобритании с небольшим перевесом проголосовали за выход из Евросоюза, но по-прежнему совершенно неясно, как именно будет регулироваться торговля через Ла-Манш после Брексита. Политические дискуссии обычно ведутся по трём ключевым вопросам: иммиграционный контроль, доступ к общему рынку, права европейской регистрации для британского сектора финансовых услуг. К какому же балансу следует стремиться европейским лидерам?
В Британии многие знают точно, чего они хотят: ввести контроль за въездом в страну работников из стран ЕС, тем самым, защитив внутренний рынок труда, но при этом не потерять доступа к общему рынку и прав на европейскую регистрацию, которые дают британским компаниям возможность продавать финансовые услуги на континенте. В целом, это именно та сделка, которую многие лидеры кампании за выход из ЕС обещали накануне июньского референдума.
Однако эти обещания сторонников Брексита является пока несбыточной мечтой. Как подчёркивает немецкий министр финансов Вольфганг Шойбле, доступ к общему рынку неразрывно связан со свободой передвижения людей. Более того, он даже предложил отправить министру иностранных дел Великобритании Борису Джонсону копию Лиссабонского договора, в котором зафиксирована эта связь.
Возможно, это звучит как крючкотворство, и здесь, разумеется, есть политическая мотивация. Тем не менее, в соответствии с базовыми принципами экономики свобода передвижения людей действительно является не менее значимой, чем свобода торговли.
Торговля обычно приносит выгоду обеим сторонам, поэтому очевидно, что минимизация убытков от появления новых торговых барьеров из-за Брексита отвечает интересам и Британии, и ЕС. С точки зрения европейского благополучия, важен общий размер торговых барьеров, а не тот факт, какая из сторон является чистым экспортёром, а какая импортёром. Низкие барьеры обычно означают, что общие издержки низки (если, конечно, эти барьеры не встают на пути очень больших объёмов торговли). Но если барьеры повышаются, тогда негативный эффект для общего благосостояния начинает расти непропорционально.
Хорошая новость для Великобритании в том, что ей, по всей видимости, не грозит существенное повышение торговых барьеров, если она всё же выйдет из общего рынка. В целом, у Евросоюза либеральный режим торговли, а внешние тарифы низки. Именно по этой причине во многих исследованиях экономические выгоды освобождения трансатлантической торговли от пошлин не рассматриваются как главный аргумент в пользу этого освобождения.
Project Syndicate is returning to Climate Week NYC with an even more expansive program. Join us live on September 22 as we welcome speakers from around the world at our studio in Manhattan to address critical dimensions of the climate debate.
Register Now
Даже если Великобритания и столкнётся с некими дополнительными барьерами, например, появятся новые таможенные требования или сертификация происхождения товаров, их эффект, скорее всего, окажется сравнительно небольшим. Пример Швейцарии, которая даже больше интегрирована в производственные цепочки ЕС, чем Британия, показывает, что эффективного таможенного управления с обеих сторон достаточно, чтобы удерживать такие барьеры на минимальном уровне. И в любом случае, на долю экспорта товаров в ЕС приходится всего лишь 6% ВВП Великобритании.
Ещё одна причина, почему появление отдельных, небольших торговых барьеров вряд ли приведёт к крупным убыткам, в том, что разница в себестоимости производства товаров на обоих рынках невелика. Производство, скажем, автомобиля в Великобритании стоит примерно столько же, сколько и в Германии.
А вот барьеры на пути свободного передвижения рабочей силы – это совсем другая история. Производительность и доход в пересчёте на одного работника в Великобритании по-прежнему значительно выше, чем, например, в Польше. За час работы в Великобритании работник может получить около 25 евро ($27.70), а в Польше – лишь 8,5 евро. Иными словами, запрет на работу в Британии, например, поляков приведёт к крупным экономическим убыткам для Европы. Более того, если британский премьер-министр Тереза Мэй будет добиваться поставленной цели снизить чистый размер иммиграции до уровня менее 100 тысяч человек в год, тогда Британии придётся ввести радикальные – и потенциально дорогостоящие – меры, которые закроют британский рынок труда.
Это значит, что барьеры, которые могут ввести переговорщики со стороны ЕС (в основном, они касаются торговли товарами), скорее всего, окажут значительно меньший эффект, чем барьеры, которые может ввести Британия (например, квоты на численность работников из ЕС). Однако здесь имеется ещё один вопрос, который должны учесть участники переговоров – сектор финансовых услуг.
Хотя в целом торговля услугами вряд ли очень сильно пострадает из-за Брексита (в любом случае внутренний рынок услуг в ЕС не очень хорошо развит), финансовая отрасль является особым случаем, в первую очередь из-за механизма европейской регистрации (так называемой «паспортизации») для банков.
Экономисты часто спорят по поводу выгод финансовой интеграции и не в последнюю очередь потому, что крупные международные потоки банковских кредитов могут оказать серьёзное влияние на макроэкономическую стабильность. К примеру, секьюритизация помогает снизить риски и повысить доступность кредитования для рискованных заёмщиков при наличии хорошего регулирования, однако, как ярко продемонстрировал мировой финансовый кризис 2008 года, она также может привести к огромным убыткам, если этот процесс заходит слишком далеко.
Однако можно предпринять ряд шагов, чтобы максимально повысить выгоды от регулирования торговли финансовыми услугами через Ла-Манш после Брексита. Главное при этом опираться в принимаемых решениях не на идею сохранения роли лондонского Сити в качестве финансового центра Европы, а на гарантиях, что предоставляемые услуги укрепляют рынки капитала в Европе. Для этого потребуется акцент на рынках акций, а не долговых инструментов, и упор на рыночном финансировании в противовес банковскому кредитованию.
С точки зрения экономики, приоритеты, которыми должны руководствоваться переговорщики о Брексите, очевидны. Им следует сосредоточиться на задаче минимизации новых барьеров на пути свободного передвижения трудовых ресурсов. Более того, этот приоритет является даже более важным, чем сохранение свободы передвижения товаров. Что же касается британского сектора финансовых услуг, то его надо приветствовать в ЕС, но только при условии, что он будет помогать постепенному отказу от нынешней банко-центричной системы в Европе и станет частью общего рынка капиталов.
Политика, впрочем, продолжает негативно влиять на ход дискуссий и заставляет власти чертить красные линии в вопросах свободы передвижения, а также выбирать меркантилистскую позицию по поводу сектора финансовых услуг. С обеих сторон нужна демонстрация дальновидного, государственного подхода, чтобы переключить внимание на вопросы общего блага.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
When it comes to alleviating the severe demographic crisis that China faces, prohibiting international adoptions of Chinese children amounts to a mere drop in the bucket. Still, the government's decision to do so is significant, as it reflects a long-overdue recognition that people should not be viewed as a burden.
welcomes the government's apparent recognition that a severe demographic crisis looms.
With less than two months to go until the US presidential election, the candidates’ opposing worldviews, objectives, and priorities – and their implications for international relations, the economy, and democracy – have come into sharper focus. While it is impossible to know exactly what a leader will do once in office, the contours of both a Donald Trump and a Kamala Harris presidency are remarkably well defined.
Since the start of the Olympic Summer Games in Paris, Emmanuel Macron has reclaimed the initiative and confronted a political situation that is in many ways unprecedented for a French president. Not only has the center held, but the country may have a return to political stability in its sights.
reflects on the French president's efforts to maintain control after a painful election season.
БРЮССЕЛЬ – Прошло больше ста дней с тех пор, как жители Великобритании с небольшим перевесом проголосовали за выход из Евросоюза, но по-прежнему совершенно неясно, как именно будет регулироваться торговля через Ла-Манш после Брексита. Политические дискуссии обычно ведутся по трём ключевым вопросам: иммиграционный контроль, доступ к общему рынку, права европейской регистрации для британского сектора финансовых услуг. К какому же балансу следует стремиться европейским лидерам?
В Британии многие знают точно, чего они хотят: ввести контроль за въездом в страну работников из стран ЕС, тем самым, защитив внутренний рынок труда, но при этом не потерять доступа к общему рынку и прав на европейскую регистрацию, которые дают британским компаниям возможность продавать финансовые услуги на континенте. В целом, это именно та сделка, которую многие лидеры кампании за выход из ЕС обещали накануне июньского референдума.
Однако эти обещания сторонников Брексита является пока несбыточной мечтой. Как подчёркивает немецкий министр финансов Вольфганг Шойбле, доступ к общему рынку неразрывно связан со свободой передвижения людей. Более того, он даже предложил отправить министру иностранных дел Великобритании Борису Джонсону копию Лиссабонского договора, в котором зафиксирована эта связь.
Возможно, это звучит как крючкотворство, и здесь, разумеется, есть политическая мотивация. Тем не менее, в соответствии с базовыми принципами экономики свобода передвижения людей действительно является не менее значимой, чем свобода торговли.
Торговля обычно приносит выгоду обеим сторонам, поэтому очевидно, что минимизация убытков от появления новых торговых барьеров из-за Брексита отвечает интересам и Британии, и ЕС. С точки зрения европейского благополучия, важен общий размер торговых барьеров, а не тот факт, какая из сторон является чистым экспортёром, а какая импортёром. Низкие барьеры обычно означают, что общие издержки низки (если, конечно, эти барьеры не встают на пути очень больших объёмов торговли). Но если барьеры повышаются, тогда негативный эффект для общего благосостояния начинает расти непропорционально.
Хорошая новость для Великобритании в том, что ей, по всей видимости, не грозит существенное повышение торговых барьеров, если она всё же выйдет из общего рынка. В целом, у Евросоюза либеральный режим торговли, а внешние тарифы низки. Именно по этой причине во многих исследованиях экономические выгоды освобождения трансатлантической торговли от пошлин не рассматриваются как главный аргумент в пользу этого освобождения.
PS Events: Climate Week NYC 2024
Project Syndicate is returning to Climate Week NYC with an even more expansive program. Join us live on September 22 as we welcome speakers from around the world at our studio in Manhattan to address critical dimensions of the climate debate.
Register Now
Даже если Великобритания и столкнётся с некими дополнительными барьерами, например, появятся новые таможенные требования или сертификация происхождения товаров, их эффект, скорее всего, окажется сравнительно небольшим. Пример Швейцарии, которая даже больше интегрирована в производственные цепочки ЕС, чем Британия, показывает, что эффективного таможенного управления с обеих сторон достаточно, чтобы удерживать такие барьеры на минимальном уровне. И в любом случае, на долю экспорта товаров в ЕС приходится всего лишь 6% ВВП Великобритании.
Ещё одна причина, почему появление отдельных, небольших торговых барьеров вряд ли приведёт к крупным убыткам, в том, что разница в себестоимости производства товаров на обоих рынках невелика. Производство, скажем, автомобиля в Великобритании стоит примерно столько же, сколько и в Германии.
А вот барьеры на пути свободного передвижения рабочей силы – это совсем другая история. Производительность и доход в пересчёте на одного работника в Великобритании по-прежнему значительно выше, чем, например, в Польше. За час работы в Великобритании работник может получить около 25 евро ($27.70), а в Польше – лишь 8,5 евро. Иными словами, запрет на работу в Британии, например, поляков приведёт к крупным экономическим убыткам для Европы. Более того, если британский премьер-министр Тереза Мэй будет добиваться поставленной цели снизить чистый размер иммиграции до уровня менее 100 тысяч человек в год, тогда Британии придётся ввести радикальные – и потенциально дорогостоящие – меры, которые закроют британский рынок труда.
Это значит, что барьеры, которые могут ввести переговорщики со стороны ЕС (в основном, они касаются торговли товарами), скорее всего, окажут значительно меньший эффект, чем барьеры, которые может ввести Британия (например, квоты на численность работников из ЕС). Однако здесь имеется ещё один вопрос, который должны учесть участники переговоров – сектор финансовых услуг.
Хотя в целом торговля услугами вряд ли очень сильно пострадает из-за Брексита (в любом случае внутренний рынок услуг в ЕС не очень хорошо развит), финансовая отрасль является особым случаем, в первую очередь из-за механизма европейской регистрации (так называемой «паспортизации») для банков.
Экономисты часто спорят по поводу выгод финансовой интеграции и не в последнюю очередь потому, что крупные международные потоки банковских кредитов могут оказать серьёзное влияние на макроэкономическую стабильность. К примеру, секьюритизация помогает снизить риски и повысить доступность кредитования для рискованных заёмщиков при наличии хорошего регулирования, однако, как ярко продемонстрировал мировой финансовый кризис 2008 года, она также может привести к огромным убыткам, если этот процесс заходит слишком далеко.
Однако можно предпринять ряд шагов, чтобы максимально повысить выгоды от регулирования торговли финансовыми услугами через Ла-Манш после Брексита. Главное при этом опираться в принимаемых решениях не на идею сохранения роли лондонского Сити в качестве финансового центра Европы, а на гарантиях, что предоставляемые услуги укрепляют рынки капитала в Европе. Для этого потребуется акцент на рынках акций, а не долговых инструментов, и упор на рыночном финансировании в противовес банковскому кредитованию.
С точки зрения экономики, приоритеты, которыми должны руководствоваться переговорщики о Брексите, очевидны. Им следует сосредоточиться на задаче минимизации новых барьеров на пути свободного передвижения трудовых ресурсов. Более того, этот приоритет является даже более важным, чем сохранение свободы передвижения товаров. Что же касается британского сектора финансовых услуг, то его надо приветствовать в ЕС, но только при условии, что он будет помогать постепенному отказу от нынешней банко-центричной системы в Европе и станет частью общего рынка капиталов.
Политика, впрочем, продолжает негативно влиять на ход дискуссий и заставляет власти чертить красные линии в вопросах свободы передвижения, а также выбирать меркантилистскую позицию по поводу сектора финансовых услуг. С обеих сторон нужна демонстрация дальновидного, государственного подхода, чтобы переключить внимание на вопросы общего блага.