НЬЮ-ХЕЙВЕН – Последние 25 лет я был прирожденным китайским оптимистом. Впервые я пришел к такому мнению в разгар азиатского финансового кризиса 1997–1998 годов. Так называемое “экономическое чудо” в Восточной Азии было разрушено, и Китай повсеместно изображался как последняя “костяшка” домино, которая упадет в то, что тогда считалось первым кризисом глобализации. В тот период, после чего я объездил весь регион в качестве главного экономиста Morgan Stanley, я быстро оценил силу рыночных экономических преобразований в Китае. Итак, в марте 1998 года я высказал совсем иную точку зрения на страницах Financial Times, опубликовав свою первую статью о Китае “Страна восходящего дракона”.
НЬЮ-ХЕЙВЕН – Последние 25 лет я был прирожденным китайским оптимистом. Впервые я пришел к такому мнению в разгар азиатского финансового кризиса 1997–1998 годов. Так называемое “экономическое чудо” в Восточной Азии было разрушено, и Китай повсеместно изображался как последняя “костяшка” домино, которая упадет в то, что тогда считалось первым кризисом глобализации. В тот период, после чего я объездил весь регион в качестве главного экономиста Morgan Stanley, я быстро оценил силу рыночных экономических преобразований в Китае. Итак, в марте 1998 года я высказал совсем иную точку зрения на страницах Financial Times, опубликовав свою первую статью о Китае “Страна восходящего дракона”.