МАДРИД. Атака возглавляемого Западом альянса на вооруженные силы Муаммара Каддафи обусловлена, в основном, принципиальными мотивами. Если бы Запад повернулся спиной к ливийским повстанцам, он бы предал все то, с чем его отождествляют.
Конечно, одни и те же принципы не применяются, чтобы спасти жестоко репрессируемые народные массы в Йемене или шиитских протестующих в Бахрейне. Сомнительно, что они будут распространяться на Саудовскую Аравию и Сирию, не говоря уже об Иране. Не является невероятным и то, что затяжная война в Ливии закончится предупреждением авторитарным правителям в регионе, что арабское пробуждение ‑ не что иное, как прелюдия к хаосу.
Эти присущие данной ситуации противоречия усложняются внутренними условиями в каждой из арабских стран, а также стратегическим давлением, и все это определяет оттенки неспокойной Арабской весны.
Легитимность наследственной монархии, принцип, установленный Меттернихом, архитектором постнаполеоновского порядка, восторжествовал, в конечном итоге, в период Европейской весны 1848 года. До сих пор этот принцип существует во всем арабском мире. Монархия ‑ в Марокко, Саудовской Аравии, Иордании и в большинстве династий стран Залива – все еще кажется по своей сути более приемлемой, чем мирская автократия. Уязвимость режимов в Египте, Тунисе, Ливии, Сирии и Йемене, которые полагаются на мошеннические выборы и репрессивный государственный аппарат, отражает отсутствие у них какого-либо обоснования их законности.
Конечно, арабские монархии не являются полностью неуязвимыми перед угрозой народных восстаний. Но, поскольку их легитимность имеет религиозную или даже божественную основу и не является фикцией демократической поддержки, как было в случае с арабскими президентами, их правление меньше вызывает сомнение.
Более того, в отличие от арабских “республик” ‑ которые все возникли после “социалистических” революций или военных переворотов и которые обещали процветание и социальную справедливость, а заканчивались коррумпированными репрессивными режимами – монархии региона никогда не обещали Утопии. Все такие обещания в истории заканчивались либо воротами Гулага, либо, как в Египте и Тунисе, свержением правительства обманутыми народными массами. Ни в одной из арабских монархий протестующие не требовали головы короля, их требования – ограничить абсолютную власть, а не положить конец монархии.
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
На революционную карту также влияет позиция в отношении Запада. Печальный урок лживости Запада в отношении демократических реформ в арабском мире, который посчастливилось увидеть Сирии и Ирану, заключается в том, что прозападные умеренные лидеры, которые уступили продемократическим протестующим заканчивали тем, что их устраняли, в то время как те, которые жестоко расправлялись со своими оппонентами продолжают оставаться у власти. Запад, в конце концов, никогда не оказывал сильного давления на какой-либо арабский режим, чтобы тот проводил реформы, и бросил своих авторитарных клиентов в Тунисе и Египте только после того, как они не смогли вырвать ростки революции. Урок заключается в том, что запад будет сосуществовать с тиранией при условии, что она поспешно и эффективно проводит репрессии.
Соединенные Штаты, в частности, были более терпимы к репрессиям в отношении демократических движений в странах Залива, чем в Египте, Тунисе или Ливии. Так как в Заливе для США вопрос заключается не в противостоянии демократии против автократии; это один из возглавляемых Ираном шиитских альянсов против суннитских прозападных священных режимов.
Учитывая безумную боязнь иранского влияния, движения за демократию в Бахрейне и Саудовской Аравии обречены задохнуться при молчаливом попустительстве США. Возглавляемое Саудовской Аравией вмешательство в Бахрейн направлено на обуздание попыток Ирана преуспеть в регионе на волне шиитских восстаний.
В самом деле, восстание шиитского большинства в Бахрейне стало сейчас борьбой за региональное превосходство между Ираном и поддерживаемыми США суннитскими монархиями стран Залива. Даже Турция, союзник Ирана, чей премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган, резко критиковал военное вмешательство против Ливии и набрасывался на Запад за то, что тот рассматривает регион в качестве “поля для нефтяных войн на десятилетия” – призвал Иран ограничить свою воинствующую риторику во время кризиса в Бахрейне.
Иммунитет саудовской монархии против давления США, призывающих к демократическим реформам, во многом обязан страху перед “шиитским полумесяцем”, отбрасывающим тень на Залив, с Ираном во главе. В самом деле, Саудовская Аравия рассматривает политические полномочия шиитского большинства как катастрофу исторического масштаба, взгляд, доказанный откровенной поддержкой Ираком иранского замысла в Заливе. Премьер-министр Нуари аль-Малик присоединился к иранскому хору против “интервенции суннитских сил в соседнее государство”. Ему вторили могущественный шиитский лидер Ирака Мухтада эль-Садр и верховный священнослужитель Ирака Аятолла Али Систани, которые убеждали Бахрейн освободиться от “иностранных сил”.
Стало модным обвинять Запад в перипетиях арабской демократизации. Но исторические поворотные моменты никогда не характеризовались легким выбором, и человеческие ошибки формировали исход чаще, чем человеческая безнравственность. В своем восхитительном марше к гражданским свободам арабские народы должны столкнуться со вступительным экзаменом, присущим любой демократии, даже начинающей: осознание ответственности за последствия решений.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
From a stock- and bond-market crash to a military confrontation with China, there is no shortage of downside risks for 2025. But whatever disasters Donald Trump ushers in during his first year back in the White House, one should not expect his supporters to turn on him.
imagines the economic and geopolitical consequences we might be facing in January 2026.
Donald Trump's return to the White House will almost certainly trigger an unmanaged decoupling of the world’s most important geopolitical relationship, increasing the risk of global economic disruption and crisis. After all, Chinese leaders will be far less conciliatory than they were during his first term.
thinks Xi Jinping's government will be less accommodative of the “Tariff Man's” demands this time around.
МАДРИД. Атака возглавляемого Западом альянса на вооруженные силы Муаммара Каддафи обусловлена, в основном, принципиальными мотивами. Если бы Запад повернулся спиной к ливийским повстанцам, он бы предал все то, с чем его отождествляют.
Конечно, одни и те же принципы не применяются, чтобы спасти жестоко репрессируемые народные массы в Йемене или шиитских протестующих в Бахрейне. Сомнительно, что они будут распространяться на Саудовскую Аравию и Сирию, не говоря уже об Иране. Не является невероятным и то, что затяжная война в Ливии закончится предупреждением авторитарным правителям в регионе, что арабское пробуждение ‑ не что иное, как прелюдия к хаосу.
Эти присущие данной ситуации противоречия усложняются внутренними условиями в каждой из арабских стран, а также стратегическим давлением, и все это определяет оттенки неспокойной Арабской весны.
Легитимность наследственной монархии, принцип, установленный Меттернихом, архитектором постнаполеоновского порядка, восторжествовал, в конечном итоге, в период Европейской весны 1848 года. До сих пор этот принцип существует во всем арабском мире. Монархия ‑ в Марокко, Саудовской Аравии, Иордании и в большинстве династий стран Залива – все еще кажется по своей сути более приемлемой, чем мирская автократия. Уязвимость режимов в Египте, Тунисе, Ливии, Сирии и Йемене, которые полагаются на мошеннические выборы и репрессивный государственный аппарат, отражает отсутствие у них какого-либо обоснования их законности.
Конечно, арабские монархии не являются полностью неуязвимыми перед угрозой народных восстаний. Но, поскольку их легитимность имеет религиозную или даже божественную основу и не является фикцией демократической поддержки, как было в случае с арабскими президентами, их правление меньше вызывает сомнение.
Более того, в отличие от арабских “республик” ‑ которые все возникли после “социалистических” революций или военных переворотов и которые обещали процветание и социальную справедливость, а заканчивались коррумпированными репрессивными режимами – монархии региона никогда не обещали Утопии. Все такие обещания в истории заканчивались либо воротами Гулага, либо, как в Египте и Тунисе, свержением правительства обманутыми народными массами. Ни в одной из арабских монархий протестующие не требовали головы короля, их требования – ограничить абсолютную власть, а не положить конец монархии.
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
На революционную карту также влияет позиция в отношении Запада. Печальный урок лживости Запада в отношении демократических реформ в арабском мире, который посчастливилось увидеть Сирии и Ирану, заключается в том, что прозападные умеренные лидеры, которые уступили продемократическим протестующим заканчивали тем, что их устраняли, в то время как те, которые жестоко расправлялись со своими оппонентами продолжают оставаться у власти. Запад, в конце концов, никогда не оказывал сильного давления на какой-либо арабский режим, чтобы тот проводил реформы, и бросил своих авторитарных клиентов в Тунисе и Египте только после того, как они не смогли вырвать ростки революции. Урок заключается в том, что запад будет сосуществовать с тиранией при условии, что она поспешно и эффективно проводит репрессии.
Соединенные Штаты, в частности, были более терпимы к репрессиям в отношении демократических движений в странах Залива, чем в Египте, Тунисе или Ливии. Так как в Заливе для США вопрос заключается не в противостоянии демократии против автократии; это один из возглавляемых Ираном шиитских альянсов против суннитских прозападных священных режимов.
Учитывая безумную боязнь иранского влияния, движения за демократию в Бахрейне и Саудовской Аравии обречены задохнуться при молчаливом попустительстве США. Возглавляемое Саудовской Аравией вмешательство в Бахрейн направлено на обуздание попыток Ирана преуспеть в регионе на волне шиитских восстаний.
В самом деле, восстание шиитского большинства в Бахрейне стало сейчас борьбой за региональное превосходство между Ираном и поддерживаемыми США суннитскими монархиями стран Залива. Даже Турция, союзник Ирана, чей премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган, резко критиковал военное вмешательство против Ливии и набрасывался на Запад за то, что тот рассматривает регион в качестве “поля для нефтяных войн на десятилетия” – призвал Иран ограничить свою воинствующую риторику во время кризиса в Бахрейне.
Иммунитет саудовской монархии против давления США, призывающих к демократическим реформам, во многом обязан страху перед “шиитским полумесяцем”, отбрасывающим тень на Залив, с Ираном во главе. В самом деле, Саудовская Аравия рассматривает политические полномочия шиитского большинства как катастрофу исторического масштаба, взгляд, доказанный откровенной поддержкой Ираком иранского замысла в Заливе. Премьер-министр Нуари аль-Малик присоединился к иранскому хору против “интервенции суннитских сил в соседнее государство”. Ему вторили могущественный шиитский лидер Ирака Мухтада эль-Садр и верховный священнослужитель Ирака Аятолла Али Систани, которые убеждали Бахрейн освободиться от “иностранных сил”.
Стало модным обвинять Запад в перипетиях арабской демократизации. Но исторические поворотные моменты никогда не характеризовались легким выбором, и человеческие ошибки формировали исход чаще, чем человеческая безнравственность. В своем восхитительном марше к гражданским свободам арабские народы должны столкнуться со вступительным экзаменом, присущим любой демократии, даже начинающей: осознание ответственности за последствия решений.