ВЕЛЛИНГТОН – В наши дни трудно определить заранее, какие рабочие места будут доступны нашим детям, когда они вырастут. Родители в панике все чаще пытаются предугадать следующее крупное событие в цифровом мире, чтобы дать своим детям преимущество перед всеми другими людьми, работа которых скоро будет заменена автоматами. Бухгалтеры и рентгенолаборанты уже обречены, но ведь разработчики усовершенствований для беспилотных автомобилей или новых функций для Facebook наверняка в безопасности, верно?
Вместо того, чтобы думать о будущей профреализации с помощью невероятно эффективных цифровых технологий, лучше подойти к вопросу с социальной точки зрения: как эти технологии помогут нам создать новые виды рабочих мест в контексте нашей социальной природы. Такой подход не только решил бы проблему «конца работы», а также помог бы справиться с одним из величайших недугов современности – одиночеством.
Социально изолированные люди чаще грустят и болеют, чем те, у кого есть значимые личные контакты. И первых становится все больше! Согласно комментарию, опубликованному в 2016 году в New York Times, «с 1980-х годов доля взрослых американцев, которые говорят, что они одиноки, выросла вдвое – с 20 до 40 процентов».
Социально-цифровая экономика стала бы ответом на проблемы, вызванные как автоматизацией, так и одиночеством. Машины и алгоритмы уже управляют цифровой экономикой, и люди должны признать, что у них нет шансов составить здесь конкуренцию по эффективности и вычислительной мощи. Мы должны ожидать – и приветствовать – будущее, в котором машины управляют нашими пассажирскими самолетами и выполняют операции на сердце. Зачем терпеть неуклюжих, легко отвлекающихся людей-пилотов или людей-хирургов, если в этом нет необходимости?
Безусловно, чтобы управлять цифровой экономикой, понадобится определенная доля людского ресурса, но намного меньшая, чем в прошлом. Между тем, молодое поколение, которое прежде пошло бы в пилоты, хирурги или бухгалтеры, может вместо этого выполнять труд, для которого машины не предназначены по самой своей природе.
Как отмечает Шерри Теркл из Массачусетского технологического института, в некоторых видах деятельности участие машин только портит дело. Возьмем, к примеру, социальные медиа. Facebook и Twitter не могут уменьшить одиночество, потому что они призваны преподносить нам искаженный срез социального опыта. Подобно цифровому сахару, они могут мгновенно превратить общественное взаимодействие в приятное, но они всегда оставляют ощущение пустоты. Предлагая просто имитацию социального опыта, они в конечном итоге делают нас еще более одинокими.
В прошлом ярлык «социальный работник» относился к узкой группе профессионалов, заботящихся о тех, кто не может позаботиться о себе сам. Но в социально-цифровой экономике этот термин следовало бы трактовать расширенно. В конце концов, делающий вам латте бариста, просто спрашивая, как у вас дела, тоже предоставляет социальные услуги. Этот простой вопрос, даже продиктованный стандартными для сферы обслуживания требованиями вежливости, потерял бы смысл, если бы его задала машина.
Потребность в социальном взаимодействии – продукт нашей эволюции. Люди, как объясняет социальный нейробиолог Джон Качиоппо, «по необходимости компанейские создания». Служительница зоопарка, которой поручили бы создать «место, подходящее для содержания вида Homo sapiens», пишет он, «не разместила бы представителя человеческого рода в изоляции» по той же причине, по которой она не «поместила бы представителя вида Aptenodytes forsteri (императорских пингвинов) в жаркие пески пустыни». Другими словами, если кто-то захотел бы помучить социальное животное, самым экономным способом была бы его изоляция.
На протяжении индустриальной и постиндустриальной эпох наша социальная природа подавлялась зацикленностью нашей культуры на эффективности. Но цифровая революция может помочь нам заново открыть то, что мы потеряли. В настоящее время цифровые технологии применяются на рабочем месте исключительно для повышения производительности. Но социально ориентированный подход позволил бы переключить внимание на предоставление работникам-людям большей свободы самовыражения.
В социальной экономике мы бы по-прежнему заботились об эффективности, но с поправкой на то, что люди небезупречны. Как не ожидаем мы идеальной эффективности от своих возлюбленных, не должны мы ожидать этого и от работников-людей – учителей, медсестер или бариста.
Кроме эффективности, мы также должны подумать о том, как улучшить социальный аспект различных профессий, в том числе тех, у которых он не бросается в глаза. Возьмем, к примеру, космонавтов. Если поставить во главу угла эффективность, то от космонавтов-людей пришлось бы отказаться сразу. Машины уже лучше корректируют курс и собирают данные, и им не требуются необходимые людям дополнительные средства поддержания физического и душевного здоровья в космосе.
Но на исследование космоса можно смотреть и под другим углом, и с этой точки зрения присутствие людей – единственный смысл всей затеи. Повествование об увиденном всегда было чрезвычайно приятным социальным опытом для людей. И хотя роботы-роверы могут передавать данные с марсианского Олимпа, у них никогда не получится составить эмоционально-окрашенный рассказ о своих ощущениях от подъема на него. Зачем вообще исследовать космос, если не для того, чтобы внести вклад в историю человечества? С социальной точки зрения, заменить людей-космонавтов машинами – то же самое, что заменить Мерил Стрип анимированной компьютерной графикой.
Родителям, озабоченным проблемой трудоустройства детей в будущем, гораздо важнее изучать не новейшие технологии, а собственное прошлое. До того как Homo Sapiens стали земледельцами, они принадлежали к сообществу собирателей, которые удовлетворяли многие социальные потребности, сегодня остающиеся неудовлетворенными. Основным объектом внимания работы в социальной экономике будущего снова окажутся именно эти потребности.
Однако, чтобы это произошло, нам нужно изменить образ мыслей политиков и бизнесменов. В нынешних условиях работников, ближе всего контактирующих с другими людьми, часто в первую очередь заменяют автоматизированными службами. Но это вопрос выбора, а не экономической необходимости. Цифровая революция не требует от нас перестать ценить людей и человеческие взаимодействия.
Вместо того, чтобы направлять дивиденды от автоматизации в карманы нескольких миллиардеров, мы должны начать использовать их для восстановления необходимых для жизни связей между представителями социума. Успех в этом деле стал бы одним из важнейших достижений человечества.
ВЕЛЛИНГТОН – В наши дни трудно определить заранее, какие рабочие места будут доступны нашим детям, когда они вырастут. Родители в панике все чаще пытаются предугадать следующее крупное событие в цифровом мире, чтобы дать своим детям преимущество перед всеми другими людьми, работа которых скоро будет заменена автоматами. Бухгалтеры и рентгенолаборанты уже обречены, но ведь разработчики усовершенствований для беспилотных автомобилей или новых функций для Facebook наверняка в безопасности, верно?
Вместо того, чтобы думать о будущей профреализации с помощью невероятно эффективных цифровых технологий, лучше подойти к вопросу с социальной точки зрения: как эти технологии помогут нам создать новые виды рабочих мест в контексте нашей социальной природы. Такой подход не только решил бы проблему «конца работы», а также помог бы справиться с одним из величайших недугов современности – одиночеством.
Социально изолированные люди чаще грустят и болеют, чем те, у кого есть значимые личные контакты. И первых становится все больше! Согласно комментарию, опубликованному в 2016 году в New York Times, «с 1980-х годов доля взрослых американцев, которые говорят, что они одиноки, выросла вдвое – с 20 до 40 процентов».
Социально-цифровая экономика стала бы ответом на проблемы, вызванные как автоматизацией, так и одиночеством. Машины и алгоритмы уже управляют цифровой экономикой, и люди должны признать, что у них нет шансов составить здесь конкуренцию по эффективности и вычислительной мощи. Мы должны ожидать – и приветствовать – будущее, в котором машины управляют нашими пассажирскими самолетами и выполняют операции на сердце. Зачем терпеть неуклюжих, легко отвлекающихся людей-пилотов или людей-хирургов, если в этом нет необходимости?
Безусловно, чтобы управлять цифровой экономикой, понадобится определенная доля людского ресурса, но намного меньшая, чем в прошлом. Между тем, молодое поколение, которое прежде пошло бы в пилоты, хирурги или бухгалтеры, может вместо этого выполнять труд, для которого машины не предназначены по самой своей природе.
Как отмечает Шерри Теркл из Массачусетского технологического института, в некоторых видах деятельности участие машин только портит дело. Возьмем, к примеру, социальные медиа. Facebook и Twitter не могут уменьшить одиночество, потому что они призваны преподносить нам искаженный срез социального опыта. Подобно цифровому сахару, они могут мгновенно превратить общественное взаимодействие в приятное, но они всегда оставляют ощущение пустоты. Предлагая просто имитацию социального опыта, они в конечном итоге делают нас еще более одинокими.
BLACK FRIDAY SALE: Subscribe for as little as $34.99
Subscribe now to gain access to insights and analyses from the world’s leading thinkers – starting at just $34.99 for your first year.
Subscribe Now
В прошлом ярлык «социальный работник» относился к узкой группе профессионалов, заботящихся о тех, кто не может позаботиться о себе сам. Но в социально-цифровой экономике этот термин следовало бы трактовать расширенно. В конце концов, делающий вам латте бариста, просто спрашивая, как у вас дела, тоже предоставляет социальные услуги. Этот простой вопрос, даже продиктованный стандартными для сферы обслуживания требованиями вежливости, потерял бы смысл, если бы его задала машина.
Потребность в социальном взаимодействии – продукт нашей эволюции. Люди, как объясняет социальный нейробиолог Джон Качиоппо, «по необходимости компанейские создания». Служительница зоопарка, которой поручили бы создать «место, подходящее для содержания вида Homo sapiens», пишет он, «не разместила бы представителя человеческого рода в изоляции» по той же причине, по которой она не «поместила бы представителя вида Aptenodytes forsteri (императорских пингвинов) в жаркие пески пустыни». Другими словами, если кто-то захотел бы помучить социальное животное, самым экономным способом была бы его изоляция.
На протяжении индустриальной и постиндустриальной эпох наша социальная природа подавлялась зацикленностью нашей культуры на эффективности. Но цифровая революция может помочь нам заново открыть то, что мы потеряли. В настоящее время цифровые технологии применяются на рабочем месте исключительно для повышения производительности. Но социально ориентированный подход позволил бы переключить внимание на предоставление работникам-людям большей свободы самовыражения.
В социальной экономике мы бы по-прежнему заботились об эффективности, но с поправкой на то, что люди небезупречны. Как не ожидаем мы идеальной эффективности от своих возлюбленных, не должны мы ожидать этого и от работников-людей – учителей, медсестер или бариста.
Кроме эффективности, мы также должны подумать о том, как улучшить социальный аспект различных профессий, в том числе тех, у которых он не бросается в глаза. Возьмем, к примеру, космонавтов. Если поставить во главу угла эффективность, то от космонавтов-людей пришлось бы отказаться сразу. Машины уже лучше корректируют курс и собирают данные, и им не требуются необходимые людям дополнительные средства поддержания физического и душевного здоровья в космосе.
Но на исследование космоса можно смотреть и под другим углом, и с этой точки зрения присутствие людей – единственный смысл всей затеи. Повествование об увиденном всегда было чрезвычайно приятным социальным опытом для людей. И хотя роботы-роверы могут передавать данные с марсианского Олимпа, у них никогда не получится составить эмоционально-окрашенный рассказ о своих ощущениях от подъема на него. Зачем вообще исследовать космос, если не для того, чтобы внести вклад в историю человечества? С социальной точки зрения, заменить людей-космонавтов машинами – то же самое, что заменить Мерил Стрип анимированной компьютерной графикой.
Родителям, озабоченным проблемой трудоустройства детей в будущем, гораздо важнее изучать не новейшие технологии, а собственное прошлое. До того как Homo Sapiens стали земледельцами, они принадлежали к сообществу собирателей, которые удовлетворяли многие социальные потребности, сегодня остающиеся неудовлетворенными. Основным объектом внимания работы в социальной экономике будущего снова окажутся именно эти потребности.
Однако, чтобы это произошло, нам нужно изменить образ мыслей политиков и бизнесменов. В нынешних условиях работников, ближе всего контактирующих с другими людьми, часто в первую очередь заменяют автоматизированными службами. Но это вопрос выбора, а не экономической необходимости. Цифровая революция не требует от нас перестать ценить людей и человеческие взаимодействия.
Вместо того, чтобы направлять дивиденды от автоматизации в карманы нескольких миллиардеров, мы должны начать использовать их для восстановления необходимых для жизни связей между представителями социума. Успех в этом деле стал бы одним из важнейших достижений человечества.