БЕРЛИН – Профицит счёт текущих операций Германии достиг рекордного значения 270 млрд евро ($285 млрд), то есть около 8,7% ВВП, поэтому продолжающиеся споры по поводу экономической модели страны резко активизировались. Политики стран еврозоны и американская администрация Дональда Трампа винят друг друга в создании экономических дисбалансов; при этом все они винят евро.
Администрация Трампа, в частности, критикует Германию за слишком высокие объёмы экспорта, обвиняя страну в манипулировании курсом евро. На самом же деле, торговый профицит Германии мало связано с евро, но эта валюта превратилась в удобного козла отпущения, на которого можно сваливать вину за другие политические ошибки.
Многие немцы воспринимают новую волну критику просто как признак зависти других к успехам свой страны; они с гневом отвергают утверждения, будто Германия пытается получить несправедливые конкурентные преимущества. Они подчёркивают, что Германия не занимается ценовым демпингом или прямой поддержкой экспорта, а руководство страны не устанавливает целевых уровней курса евро.
Наоборот, до перехода на единую валюту Германия десятилетиями проводила политику сильной дойчмарки, поскольку хотела заставить экспортёров страны сохранять конкурентоспособность за счёт инноваций, а не полагаться на валютный курс. Это был центральный элемент немецкой экономической модели после Второй мировой войны и главная причина продолжительного «экономического чуда» (Wirtschaftswunder) Германии.
Критикам торгового профицита Германии свойственны три заблуждения. Во-первых, многие из них, похоже, верят, что торговым балансом Германии можно систематически манипулировать с помощью курса валюты. Между тем, благодаря интеграции глобальных цепочек стоимости, промышленный экспорт в наши дни формируется из множества импортных компонентов, а это означает, что изменения валютного курса со временем стали значительно меньше влиять на внутренние цены и торговый баланс.
Более того, профицит в двусторонней торговле Германии с США практически не меняется, несмотря на значительные скачки курса евро к доллару – от максимальных значений €1:$1,60 в 2011 году до недавно зафиксированного крайне низкого уровня €1:$1,04. Своим экспортным успехом Германия обязана не манипуляциям валютным курсом, а ценовой политике крайне специализированных промышленных чемпионов и сильным рыночным позициям страны.
Secure your copy of PS Quarterly: The Climate Crucible
The newest issue of our magazine, PS Quarterly: The Climate Crucible, is here. To gain digital access to all of the magazine’s content, and receive your print copy, subscribe to PS Premium now.
Subscribe Now
Вторым заблуждением является вера в том, что власти и центральные банки могут реально устанавливать валютный курс. В странах с наиболее развитой экономикой нельзя просто установить тот или иной курс валюты; он формируется под влиянием внутренних факторов, фундаментального состояния реальной экономики и финансовой системы. Валютные рынки слишком глубоки, чтобы стоило рисковать и прямо вмешиваться в их работу. В этом мог убедиться Национальный банк Швейцарии, когда несколько лет назад попытался обуздать укрепление франка. Минфин США отказался от интервенций на валютном рынке в 1990-х годах, а Европейский центральный банк (ЕЦБ) попытался вмешаться в его работу лишь однажды, в 2000 году, и быстро прекратил эти попытки.
В обвинениях, будто Федеральный резерв США и ЕЦБ проводят нетрадиционную монетарную политику с целью ослабить доллар и евро, упускается из вида тот факт, что колебания валютных курсов имеют лишь ограниченный, краткосрочный эффект на инфляцию, экспорт и рост экономики. Оба центральных банка руководствуются своими мандатами, а не прямыми или косвенными целевыми уровнями валютных курсов.
Третье заблуждение, которое часто можно услышать со стороны Германии в этих дебатах, – вера в то, что баланс счёт текущих операций страны отражает конкурентоспособность её экспортной продукции. На самом деле, внешний баланс страны определяется её предпочтениями, долгосрочными сбережениями и инвестиционными решениями. На долю уже одного такого фундаментального фактора, как демографическая ситуация в Германии, приходится примерно три процентных пункта, то есть одна треть, профицита счёта текущих операций страны.
Эти три заблуждения означают, что в спорах о внешнем профиците Германии надо обсуждать не обменный курс евро или объёмы немецкого экспорта. Евро не является слишком слабой валютой, а объёмы немецкого экспорта не являются слишком высокими. Проблема, видимо, в том, что Германия слишком мало импортирует, что вызвано огромным недостатком инвестиций.
Уровень государственных инвестиций у Германии один из самых низких среди стран индустриально развитого мира. Муниципалитеты страны, которые несут ответственность за половину всех объёмов государственных инвестиций, в настоящее время накопили нереализованные инвестиционные проекты на сумму 136 млрд евро, или 4,5% ВВП. Ещё 35 млрд евро требуется на один только ремонт школьных здании Германии. Между тем, поток частных инвестиций в стареющие основные фонды Германии ослабел из-за желания многих немецких компаний инвестировать за рубеж.
Этот недостаток стал результатом политических ошибок, а именно протекционистской политики в секторе неторгуемых услуг. Международный валютный фонд, Еврокомиссия и ОЭСР уже давно пытаются убедить Германию дерегулировать эти услуги, обуздать групповые интересы и повысить конкуренцию. Тем не менее, на сегодня зарплаты, производительность и инвестиции остаются высокими в экспортном секторе Германии и низкими в секторе неторгуемых услуг.
Международные дебаты по поводу счёта текущих операций Германии должны, следовательно, фокусироваться на мерах по либерализации сектора услуг в стране и устранении других барьеров для инвестиций. Для этого Германия должна улучшать свою цифровую и транспортную инфраструктуру; укреплять рыночные механизмы стимулирования новых проектов в сфере возобновляемой энергетики; решать проблемы дефицита квалифицированной рабочей силы; менять налоговую систему для повышения стимулов к инвестированию; реформировать регулирование с целью снизить уровень неопределённости.
Германия становится всё более важной политической и экономической силой в Европе и на мировой арене. Однако пока что споры по поводу профицита счёт текущих операций Германии являются контрпродуктивными. Критика экспортных достижений Германии и обвинения в валютных манипуляциях столь же ошибочна, как и выбранная Германией тактика защиты своего избыточного профицита. В конечном итоге, в лучших интересах всех, и в том числе самой Германии, будет сокращение этого процифита, а значит, и устранение вредных экономических дисбалансов, которые лежат почти на поверхности.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
If UK Chancellor of the Exchequer Rachel Reeves tried to meet all the political demands that have been placed on her, her budget would likely result in disappointing growth and financial instability. Instead, the new government's first budget should be judged according to four longer-term criteria.
lists four criteria for assessing the chancellor's attempt to meet a long list of unrealistic demands.
At COP16 in Colombia this month, delegates from nearly 200 countries will discuss how to accelerate action to protect 30% of the planet’s land and maritime areas by 2030. Central to that goal will be unlocking more investment through public-private partnerships, de-risking mechanisms, and other innovative strategies.
points out that biodiversity loss and ecosystem damage jeopardize all other global development goals.
БЕРЛИН – Профицит счёт текущих операций Германии достиг рекордного значения 270 млрд евро ($285 млрд), то есть около 8,7% ВВП, поэтому продолжающиеся споры по поводу экономической модели страны резко активизировались. Политики стран еврозоны и американская администрация Дональда Трампа винят друг друга в создании экономических дисбалансов; при этом все они винят евро.
Администрация Трампа, в частности, критикует Германию за слишком высокие объёмы экспорта, обвиняя страну в манипулировании курсом евро. На самом же деле, торговый профицит Германии мало связано с евро, но эта валюта превратилась в удобного козла отпущения, на которого можно сваливать вину за другие политические ошибки.
Многие немцы воспринимают новую волну критику просто как признак зависти других к успехам свой страны; они с гневом отвергают утверждения, будто Германия пытается получить несправедливые конкурентные преимущества. Они подчёркивают, что Германия не занимается ценовым демпингом или прямой поддержкой экспорта, а руководство страны не устанавливает целевых уровней курса евро.
Наоборот, до перехода на единую валюту Германия десятилетиями проводила политику сильной дойчмарки, поскольку хотела заставить экспортёров страны сохранять конкурентоспособность за счёт инноваций, а не полагаться на валютный курс. Это был центральный элемент немецкой экономической модели после Второй мировой войны и главная причина продолжительного «экономического чуда» (Wirtschaftswunder) Германии.
Критикам торгового профицита Германии свойственны три заблуждения. Во-первых, многие из них, похоже, верят, что торговым балансом Германии можно систематически манипулировать с помощью курса валюты. Между тем, благодаря интеграции глобальных цепочек стоимости, промышленный экспорт в наши дни формируется из множества импортных компонентов, а это означает, что изменения валютного курса со временем стали значительно меньше влиять на внутренние цены и торговый баланс.
Более того, профицит в двусторонней торговле Германии с США практически не меняется, несмотря на значительные скачки курса евро к доллару – от максимальных значений €1:$1,60 в 2011 году до недавно зафиксированного крайне низкого уровня €1:$1,04. Своим экспортным успехом Германия обязана не манипуляциям валютным курсом, а ценовой политике крайне специализированных промышленных чемпионов и сильным рыночным позициям страны.
Secure your copy of PS Quarterly: The Climate Crucible
The newest issue of our magazine, PS Quarterly: The Climate Crucible, is here. To gain digital access to all of the magazine’s content, and receive your print copy, subscribe to PS Premium now.
Subscribe Now
Вторым заблуждением является вера в том, что власти и центральные банки могут реально устанавливать валютный курс. В странах с наиболее развитой экономикой нельзя просто установить тот или иной курс валюты; он формируется под влиянием внутренних факторов, фундаментального состояния реальной экономики и финансовой системы. Валютные рынки слишком глубоки, чтобы стоило рисковать и прямо вмешиваться в их работу. В этом мог убедиться Национальный банк Швейцарии, когда несколько лет назад попытался обуздать укрепление франка. Минфин США отказался от интервенций на валютном рынке в 1990-х годах, а Европейский центральный банк (ЕЦБ) попытался вмешаться в его работу лишь однажды, в 2000 году, и быстро прекратил эти попытки.
В обвинениях, будто Федеральный резерв США и ЕЦБ проводят нетрадиционную монетарную политику с целью ослабить доллар и евро, упускается из вида тот факт, что колебания валютных курсов имеют лишь ограниченный, краткосрочный эффект на инфляцию, экспорт и рост экономики. Оба центральных банка руководствуются своими мандатами, а не прямыми или косвенными целевыми уровнями валютных курсов.
Третье заблуждение, которое часто можно услышать со стороны Германии в этих дебатах, – вера в то, что баланс счёт текущих операций страны отражает конкурентоспособность её экспортной продукции. На самом деле, внешний баланс страны определяется её предпочтениями, долгосрочными сбережениями и инвестиционными решениями. На долю уже одного такого фундаментального фактора, как демографическая ситуация в Германии, приходится примерно три процентных пункта, то есть одна треть, профицита счёта текущих операций страны.
Эти три заблуждения означают, что в спорах о внешнем профиците Германии надо обсуждать не обменный курс евро или объёмы немецкого экспорта. Евро не является слишком слабой валютой, а объёмы немецкого экспорта не являются слишком высокими. Проблема, видимо, в том, что Германия слишком мало импортирует, что вызвано огромным недостатком инвестиций.
Уровень государственных инвестиций у Германии один из самых низких среди стран индустриально развитого мира. Муниципалитеты страны, которые несут ответственность за половину всех объёмов государственных инвестиций, в настоящее время накопили нереализованные инвестиционные проекты на сумму 136 млрд евро, или 4,5% ВВП. Ещё 35 млрд евро требуется на один только ремонт школьных здании Германии. Между тем, поток частных инвестиций в стареющие основные фонды Германии ослабел из-за желания многих немецких компаний инвестировать за рубеж.
Этот недостаток стал результатом политических ошибок, а именно протекционистской политики в секторе неторгуемых услуг. Международный валютный фонд, Еврокомиссия и ОЭСР уже давно пытаются убедить Германию дерегулировать эти услуги, обуздать групповые интересы и повысить конкуренцию. Тем не менее, на сегодня зарплаты, производительность и инвестиции остаются высокими в экспортном секторе Германии и низкими в секторе неторгуемых услуг.
Международные дебаты по поводу счёта текущих операций Германии должны, следовательно, фокусироваться на мерах по либерализации сектора услуг в стране и устранении других барьеров для инвестиций. Для этого Германия должна улучшать свою цифровую и транспортную инфраструктуру; укреплять рыночные механизмы стимулирования новых проектов в сфере возобновляемой энергетики; решать проблемы дефицита квалифицированной рабочей силы; менять налоговую систему для повышения стимулов к инвестированию; реформировать регулирование с целью снизить уровень неопределённости.
Германия становится всё более важной политической и экономической силой в Европе и на мировой арене. Однако пока что споры по поводу профицита счёт текущих операций Германии являются контрпродуктивными. Критика экспортных достижений Германии и обвинения в валютных манипуляциях столь же ошибочна, как и выбранная Германией тактика защиты своего избыточного профицита. В конечном итоге, в лучших интересах всех, и в том числе самой Германии, будет сокращение этого процифита, а значит, и устранение вредных экономических дисбалансов, которые лежат почти на поверхности.