Торговля и помощь стали модными международными словами. Увеличение объемов помощи (включая облегчение долгового бремени) и больший доступ на рынки богатых стран являются сегодня главными вопросами на глобальной повестке дня. Действительно, дебаты сегодня ведутся не о том, что надо сделать, но о том, сколько надо сделать и как быстро.
Все это отвлекло внимание от недвусмысленных уроков последних пяти десятилетий экономического развития. Самый важный из них заключается в том, что экономическое развитие находится главным образом в руках самих бедных государств. Страны, добившиеся успехов в недавнем прошлом, сделали это собственными усилиями. Помощь и доступ на рынки редко играли решающую роль.
Представим себе развивающуюся страну, имеющую свободный и преференциальный доступ на рынок ее крупнейшего соседа, одновременно являющегося самой крупной экономической державой в мире. Предположим также, что эта страна имеет возможность посылать миллионы своих граждан на работу по другую сторону границы, получает большое количество инвестиций и полностью интегрирована в международные цепочки производства. Более того, банковская система страны поддерживается готовностью ее богатого соседа выступать в качестве последнего кредитора в критической ситуации. Разве не это является верхом ожиданий от глобализации?
Теперь представим вторую страну. На нее наложено торговое эмбарго на крупнейшем в мире рынке, она не получает ни иностранной гуманитарной помощи, ни какой-либо другой помощи от Запада, не является членом международных организаций, таких как ВТО, и не имеет возможности получать кредиты от МВФ или Всемирного Банка. И как если бы эти внешние помехи не оказывали неблагоприятного воздействия на экономику, эта страна сохраняет собственные торговые барьеры (в форме государственной торговли, тарифов на импорт и количественных ограничений).
Как читатели, наверное, догадались, это реальные страны – Мексика и Вьетнам. Мексика имеет общую границу с Соединенными Штатами длиной в 2000 миль, которая дает ей не только преференциальный доступ на американский рынок для товаров и рабочей силы, но и доступ к ресурсам Казначейства США (как стало явным во время кризиса песо в 1995 году).
В то же самое время американское торговое эмбарго против Вьетнама сохранялось до 1994 года, дипломатические отношения между этими странами были установлены только в 1995 году и еще многие годы США не проявляли благожелательного отношения к вьетнамскому импорту. Вьетнам до сих пор не является членом ВТО.
At a time of escalating global turmoil, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided.
Subscribe to Digital or Digital Plus now to secure your discount.
Subscribe Now
Теперь сравним экономические показатели двух стран. Со времени подписания Североамериканского соглашения о свободной торговле (НАФТА) в декабре 1992 года темпы экономического роста на душу населения Мексики составляли в среднем 1% в год. Это не только гораздо ниже темпов роста азиатских суперзвезд, это также в несколько раз ниже собственных показателей Мексики в течение десятилетий, предшествовавших долговому кризису 1982 года (3.6% в год между 1960 и 1981 годами).
Экономический рост Вьетнама, однако, составлял 5.6% на душу населения в год со времени начала экономических реформ в 1988 году и до установления дипломатических отношений с США в 1995, и находится на уровне 4.5% в год с тех пор. Во Вьетнаме резко понизился уровень бедности населения, в то время как в Мексике наблюдалось падение реальных заработных плат. В обеих странах имело место резкое увеличение объемов международной торговли и иностранных инвестиций, однако с точки зрения повышения уровня жизни, особенно для бедняков, в этих странах наблюдается совершенно разная картина.
Эти примеры показывают, что внутренние усилия превосходят все остальное в определении экономического развития страны. Все возможности, предоставленные Мексике американским рынком, не смогли компенсировать последствия ошибок внутренней экономической политики, особенно неспособность обратить реальный рост обменного курса песо и перенести успехи в повышении производительности, достигнутые в некоторых видах экспортной деятельности, на остальную экономику.
Наибольшее значение имеет то, выбирает ли страна правильную стратегию роста. При отсутствии благоприятных условий, имеющихся у Мексики, Вьетнам преследовал стратегию, направленную на диверсификацию экономики и повышение производительности местных поставщиков.
Примеры развития в послевоенный период подтверждают заключение, что именно внутренняя экономическая политика имеет наибольшее значение. Экономический рост Южной Кореи начался в начале 1960-х годов не когда объемы иностранной помощи достигли своего пика, а когда помощь практически прекратилась. Тайвань не получал ни иностранную помощь, ни преференциального доступа на рынки. Китай и Индия – две сегодняшние экономические суперзвезды – достигли процветания главным образом за счет усилий в области экономических реформ.
Очень заманчиво приписать редкий успех африканских стран, таких как Ботсвана и Маврикий, внешнему спросу на их экспорт (бриллианты и текстильные изделия, соответственно), но это можно сделать лишь частично. Конечно, обе страны были бы гораздо беднее без доступа на иностранные рынки. Но, как и в других случаях успешного развития, их отличают не внешние благоприятные условия, а их способность использовать предоставляющиеся возможности.
Богатство природными ресурсами создало проблемы для многих стран. Слово «бриллиант» едва ли вызывает образы мира и процветания в Сьерра-Леоне. Точно также, лишь немногие зоны обработки экспортной продукции, которых в мире появляется все больше и больше, достигли результатов Маврикия.
Это не освобождает богатые страны от ответственности оказать посильную помощь. Они могут сделать мир менее дружелюбным по отношению к коррумпированным диктаторам, например, путем большей открытости финансовой информации и отказа признавать международные контракты, подписанные ими. Точно также, увеличение количества рабочих из бедных стран, имеющих возможность работать в богатых странах, и предоставление больших возможностей для проведения направленной на рост политики путем ослабления правил ВТО и условий со стороны США, окажут большее долгосрочное влияние на развитие.
Сегодня не известно является ли расширение доступа на рынки и увеличение объемов помощи наилучшим использованием политического капитала на Севере. Стратегия развития должна концентрироваться не на торговле и помощи, а на улучшении среды для проведения экономической политики в бедных странах.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Less than two months into his second presidency, Donald Trump has imposed sweeping tariffs on America’s three largest trading partners, with much more to come. This strategy not only lacks any credible theoretical foundations; it is putting the US on a path toward irrevocable economic and geopolitical decline.
Today's profound global uncertainty is not some accident of history or consequence of values-free technologies. Rather, it reflects the will of rival great powers that continue to ignore the seminal economic and social changes underway in other parts of the world.
explains how Malaysia and other middle powers are navigating increasingly uncertain geopolitical terrain.
Торговля и помощь стали модными международными словами. Увеличение объемов помощи (включая облегчение долгового бремени) и больший доступ на рынки богатых стран являются сегодня главными вопросами на глобальной повестке дня. Действительно, дебаты сегодня ведутся не о том, что надо сделать, но о том, сколько надо сделать и как быстро.
Все это отвлекло внимание от недвусмысленных уроков последних пяти десятилетий экономического развития. Самый важный из них заключается в том, что экономическое развитие находится главным образом в руках самих бедных государств. Страны, добившиеся успехов в недавнем прошлом, сделали это собственными усилиями. Помощь и доступ на рынки редко играли решающую роль.
Представим себе развивающуюся страну, имеющую свободный и преференциальный доступ на рынок ее крупнейшего соседа, одновременно являющегося самой крупной экономической державой в мире. Предположим также, что эта страна имеет возможность посылать миллионы своих граждан на работу по другую сторону границы, получает большое количество инвестиций и полностью интегрирована в международные цепочки производства. Более того, банковская система страны поддерживается готовностью ее богатого соседа выступать в качестве последнего кредитора в критической ситуации. Разве не это является верхом ожиданий от глобализации?
Теперь представим вторую страну. На нее наложено торговое эмбарго на крупнейшем в мире рынке, она не получает ни иностранной гуманитарной помощи, ни какой-либо другой помощи от Запада, не является членом международных организаций, таких как ВТО, и не имеет возможности получать кредиты от МВФ или Всемирного Банка. И как если бы эти внешние помехи не оказывали неблагоприятного воздействия на экономику, эта страна сохраняет собственные торговые барьеры (в форме государственной торговли, тарифов на импорт и количественных ограничений).
Как читатели, наверное, догадались, это реальные страны – Мексика и Вьетнам. Мексика имеет общую границу с Соединенными Штатами длиной в 2000 миль, которая дает ей не только преференциальный доступ на американский рынок для товаров и рабочей силы, но и доступ к ресурсам Казначейства США (как стало явным во время кризиса песо в 1995 году).
В то же самое время американское торговое эмбарго против Вьетнама сохранялось до 1994 года, дипломатические отношения между этими странами были установлены только в 1995 году и еще многие годы США не проявляли благожелательного отношения к вьетнамскому импорту. Вьетнам до сих пор не является членом ВТО.
Winter Sale: Save 40% on a new PS subscription
At a time of escalating global turmoil, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided.
Subscribe to Digital or Digital Plus now to secure your discount.
Subscribe Now
Теперь сравним экономические показатели двух стран. Со времени подписания Североамериканского соглашения о свободной торговле (НАФТА) в декабре 1992 года темпы экономического роста на душу населения Мексики составляли в среднем 1% в год. Это не только гораздо ниже темпов роста азиатских суперзвезд, это также в несколько раз ниже собственных показателей Мексики в течение десятилетий, предшествовавших долговому кризису 1982 года (3.6% в год между 1960 и 1981 годами).
Экономический рост Вьетнама, однако, составлял 5.6% на душу населения в год со времени начала экономических реформ в 1988 году и до установления дипломатических отношений с США в 1995, и находится на уровне 4.5% в год с тех пор. Во Вьетнаме резко понизился уровень бедности населения, в то время как в Мексике наблюдалось падение реальных заработных плат. В обеих странах имело место резкое увеличение объемов международной торговли и иностранных инвестиций, однако с точки зрения повышения уровня жизни, особенно для бедняков, в этих странах наблюдается совершенно разная картина.
Эти примеры показывают, что внутренние усилия превосходят все остальное в определении экономического развития страны. Все возможности, предоставленные Мексике американским рынком, не смогли компенсировать последствия ошибок внутренней экономической политики, особенно неспособность обратить реальный рост обменного курса песо и перенести успехи в повышении производительности, достигнутые в некоторых видах экспортной деятельности, на остальную экономику.
Наибольшее значение имеет то, выбирает ли страна правильную стратегию роста. При отсутствии благоприятных условий, имеющихся у Мексики, Вьетнам преследовал стратегию, направленную на диверсификацию экономики и повышение производительности местных поставщиков.
Примеры развития в послевоенный период подтверждают заключение, что именно внутренняя экономическая политика имеет наибольшее значение. Экономический рост Южной Кореи начался в начале 1960-х годов не когда объемы иностранной помощи достигли своего пика, а когда помощь практически прекратилась. Тайвань не получал ни иностранную помощь, ни преференциального доступа на рынки. Китай и Индия – две сегодняшние экономические суперзвезды – достигли процветания главным образом за счет усилий в области экономических реформ.
Очень заманчиво приписать редкий успех африканских стран, таких как Ботсвана и Маврикий, внешнему спросу на их экспорт (бриллианты и текстильные изделия, соответственно), но это можно сделать лишь частично. Конечно, обе страны были бы гораздо беднее без доступа на иностранные рынки. Но, как и в других случаях успешного развития, их отличают не внешние благоприятные условия, а их способность использовать предоставляющиеся возможности.
Богатство природными ресурсами создало проблемы для многих стран. Слово «бриллиант» едва ли вызывает образы мира и процветания в Сьерра-Леоне. Точно также, лишь немногие зоны обработки экспортной продукции, которых в мире появляется все больше и больше, достигли результатов Маврикия.
Это не освобождает богатые страны от ответственности оказать посильную помощь. Они могут сделать мир менее дружелюбным по отношению к коррумпированным диктаторам, например, путем большей открытости финансовой информации и отказа признавать международные контракты, подписанные ими. Точно также, увеличение количества рабочих из бедных стран, имеющих возможность работать в богатых странах, и предоставление больших возможностей для проведения направленной на рост политики путем ослабления правил ВТО и условий со стороны США, окажут большее долгосрочное влияние на развитие.
Сегодня не известно является ли расширение доступа на рынки и увеличение объемов помощи наилучшим использованием политического капитала на Севере. Стратегия развития должна концентрироваться не на торговле и помощи, а на улучшении среды для проведения экономической политики в бедных странах.