В последние годы Международный олимпийский комитет и другие спортивные организации беспокоятся по поводу возможного злоупотребления технологией передачи генов. Но спортивный мир, кажется, полон решимости эксплуатировать эту технологию в борьбе за золотые медали и чемпионские титулы, и генетическое тестирование может оказаться веянием будущего.
Две команды Австралийской футбольной лиги намекнули, что они изучают результаты тестов, которые могли бы указать на вероятный рост спортсмена, его выносливость, скорость и силу. Действительно, для одних «генетический допинг» теперь воплощает собой «Святой Грааль» повышения результативности, в то время как для других это означает конец спорта в том виде, каким мы его знаем.
Перспектива того, что в будущем состязаться между собой будут генетически измененные спортсмены, вызывает тревогу во всем спортивном мире. Одновременно этих спортсменов выставляют в виде нелюдей или каких-то мутантов. Это искаженное представление о том, как изменила бы людей передача генов, – если она когда-либо будет легализована, – как в терапевтическом, так и в нетерапевтическом смысле. Но опасение, что нечестные ученые будут использовать спортсменов в своих интересах – или что спортсмены будут стремиться записаться на эксперименты по передаче генов в попытке получить какую-то неуловимую прибавку к результативности – является совершенно реальным.
Всемирное антидопинговое агентство (WADA) запретило генетический допинг в 2003 году, но некоторые ученые предсказывают, что злоупотребления этим видом допинга в спорте, вероятно, будут иметь место уже на Олимпиаде 2008 года в Пекине. Именно в этом контексте вспыхнула дискуссия о генетическом допинге на Олимпийских Играх 2004 года в Афинах. К сожалению, поскольку пока что обсуждение проходило под знаком моральной паники по поводу положения дел в спорте, многие этические соображения и важные вопросы были исключены из рассмотрения.
Политика в отношении генетического допинга не должна ориентироваться исключительно на интересы и инфраструктуру спортивных организаций. В частности, контрольные комитеты по генетической технологии, создающиеся на национальном уровне, должны быть признаны спортивным миром. Простой модели, основанной на запрете и проверках на предмет генетической модификации, будет недостаточно, даже если предполагать, что обнаружить такую модификацию вообще возможно.
Кроме того, до комитетов по этике следует довести информацию об особых обстоятельствах спортивных состязаний, из-за которых более широкие принципы социальной политики в отношении генетической модификации имеют ограниченную эффективность в мире спорта. И опять-таки регулирование не должно возлагаться на один-единственный глобальный уполномоченный орган. Как стало ясно из этических дебатов по исследованиям стволовых клеток, не так-то легко внедрить какую-либо политику в мировом масштабе или приказать всем следовать ей, да этого и не следует делать.
Прежде всего, мир спорта не имеет права навязывать странам, которые желают участвовать в Олимпийских Играх, моральное представление о роли технологии генетического усовершенствования, не проводя при этом обширных и постоянных консультаций, сопровождающих данное политическое решение. Дело не может ограничиться созданием рабочих групп, которые просто участвуют в разговорах на этических дебатах. Необходимо дать возможность неспортивным организациям разработать свою собственную основу для политики в области регулирования «генетического допинга» и, в более широком смысле, использования генетической информации.
Поэтому необходимо осознавать, что политика, регулирующая передачу генов в спорте, должна подчиняться более широким биолого-этическим и биолого-юридическим интересам, учитывающим постоянно меняющуюся роль генетики в обществе. Риторика, окружающая «генетический допинг», в основном опирается на его моральный статус как некой разновидности обмана. Тем не менее, этот статус основан на существующих антидопинговых правилах. Если мы не запрещаем передачу генов как таковую, то не является она обманом и на одном из уровней.
В любом случае, представлять генетически измененных спортсменов как мутантов или нелюдей – сомнительно с нравственной точки зрения, поскольку это приводит к возникновению таких же предрассудков, какие мы осуждаем в отношении других биологических характеристик, особенно расы, пола и физических недостатков. В конце концов, многие, если вообще не все, ведущие спортсмены, обладают «естественным» генетическим даром. Если бы этих людей назвали мутантами, конечно, поднялась бы волна всеобщей критики.
Те, кто опасается, что генетический допинг возвещает о «конце спорта», должны вместо этого понять, что этот момент предоставляет возможность задать важные и трудные вопросы об эффективности и достоверности антидопинговых тестов. Действительно ли общество заинтересовано в повышении спортивных результатов?
Этот вопрос, возможно, кажется радикальным. Но прогресс в решении этической проблемы опирается на конфликт убеждений и ценностей. Много лет комментаторы выражали озабоченность допинговой культурой в среде спортивной элиты. Тем не менее, антидопинговая культура– столь же тревожный сигнал, потому что она воплощает собой догматическое упрямство, ограничивающее возможности для критической дискуссии по вопросам, действительно важным для спорта.
Если антидопинговые органы действительно беспокоятся о судьбах спорта, то на них лежит обязанность вновь и вновь пересматривать фундаментальные ценности, лежащие в основе их работы. Для начала им следует представить себе, что случилось бы, если бы ребенок генетически измененного человека захотел стать одним из представителей спортивной элиты. По крайней мере, тогда бы у них было меньше желания навязывать его родителям узколобые моральные представления спортивного мира.
В последние годы Международный олимпийский комитет и другие спортивные организации беспокоятся по поводу возможного злоупотребления технологией передачи генов. Но спортивный мир, кажется, полон решимости эксплуатировать эту технологию в борьбе за золотые медали и чемпионские титулы, и генетическое тестирование может оказаться веянием будущего.
Две команды Австралийской футбольной лиги намекнули, что они изучают результаты тестов, которые могли бы указать на вероятный рост спортсмена, его выносливость, скорость и силу. Действительно, для одних «генетический допинг» теперь воплощает собой «Святой Грааль» повышения результативности, в то время как для других это означает конец спорта в том виде, каким мы его знаем.
Перспектива того, что в будущем состязаться между собой будут генетически измененные спортсмены, вызывает тревогу во всем спортивном мире. Одновременно этих спортсменов выставляют в виде нелюдей или каких-то мутантов. Это искаженное представление о том, как изменила бы людей передача генов, – если она когда-либо будет легализована, – как в терапевтическом, так и в нетерапевтическом смысле. Но опасение, что нечестные ученые будут использовать спортсменов в своих интересах – или что спортсмены будут стремиться записаться на эксперименты по передаче генов в попытке получить какую-то неуловимую прибавку к результативности – является совершенно реальным.
Всемирное антидопинговое агентство (WADA) запретило генетический допинг в 2003 году, но некоторые ученые предсказывают, что злоупотребления этим видом допинга в спорте, вероятно, будут иметь место уже на Олимпиаде 2008 года в Пекине. Именно в этом контексте вспыхнула дискуссия о генетическом допинге на Олимпийских Играх 2004 года в Афинах. К сожалению, поскольку пока что обсуждение проходило под знаком моральной паники по поводу положения дел в спорте, многие этические соображения и важные вопросы были исключены из рассмотрения.
Политика в отношении генетического допинга не должна ориентироваться исключительно на интересы и инфраструктуру спортивных организаций. В частности, контрольные комитеты по генетической технологии, создающиеся на национальном уровне, должны быть признаны спортивным миром. Простой модели, основанной на запрете и проверках на предмет генетической модификации, будет недостаточно, даже если предполагать, что обнаружить такую модификацию вообще возможно.
Кроме того, до комитетов по этике следует довести информацию об особых обстоятельствах спортивных состязаний, из-за которых более широкие принципы социальной политики в отношении генетической модификации имеют ограниченную эффективность в мире спорта. И опять-таки регулирование не должно возлагаться на один-единственный глобальный уполномоченный орган. Как стало ясно из этических дебатов по исследованиям стволовых клеток, не так-то легко внедрить какую-либо политику в мировом масштабе или приказать всем следовать ей, да этого и не следует делать.
BLACK FRIDAY SALE: Subscribe for as little as $34.99
Subscribe now to gain access to insights and analyses from the world’s leading thinkers – starting at just $34.99 for your first year.
Subscribe Now
Прежде всего, мир спорта не имеет права навязывать странам, которые желают участвовать в Олимпийских Играх, моральное представление о роли технологии генетического усовершенствования, не проводя при этом обширных и постоянных консультаций, сопровождающих данное политическое решение. Дело не может ограничиться созданием рабочих групп, которые просто участвуют в разговорах на этических дебатах. Необходимо дать возможность неспортивным организациям разработать свою собственную основу для политики в области регулирования «генетического допинга» и, в более широком смысле, использования генетической информации.
Поэтому необходимо осознавать, что политика, регулирующая передачу генов в спорте, должна подчиняться более широким биолого-этическим и биолого-юридическим интересам, учитывающим постоянно меняющуюся роль генетики в обществе. Риторика, окружающая «генетический допинг», в основном опирается на его моральный статус как некой разновидности обмана. Тем не менее, этот статус основан на существующих антидопинговых правилах. Если мы не запрещаем передачу генов как таковую, то не является она обманом и на одном из уровней.
В любом случае, представлять генетически измененных спортсменов как мутантов или нелюдей – сомнительно с нравственной точки зрения, поскольку это приводит к возникновению таких же предрассудков, какие мы осуждаем в отношении других биологических характеристик, особенно расы, пола и физических недостатков. В конце концов, многие, если вообще не все, ведущие спортсмены, обладают «естественным» генетическим даром. Если бы этих людей назвали мутантами, конечно, поднялась бы волна всеобщей критики.
Те, кто опасается, что генетический допинг возвещает о «конце спорта», должны вместо этого понять, что этот момент предоставляет возможность задать важные и трудные вопросы об эффективности и достоверности антидопинговых тестов. Действительно ли общество заинтересовано в повышении спортивных результатов?
Этот вопрос, возможно, кажется радикальным. Но прогресс в решении этической проблемы опирается на конфликт убеждений и ценностей. Много лет комментаторы выражали озабоченность допинговой культурой в среде спортивной элиты. Тем не менее, антидопинговая культура– столь же тревожный сигнал, потому что она воплощает собой догматическое упрямство, ограничивающее возможности для критической дискуссии по вопросам, действительно важным для спорта.
Если антидопинговые органы действительно беспокоятся о судьбах спорта, то на них лежит обязанность вновь и вновь пересматривать фундаментальные ценности, лежащие в основе их работы. Для начала им следует представить себе, что случилось бы, если бы ребенок генетически измененного человека захотел стать одним из представителей спортивной элиты. По крайней мере, тогда бы у них было меньше желания навязывать его родителям узколобые моральные представления спортивного мира.