НЬЮ-ЙОРК. Около 40 лет назад, когда я поступил в Оксфордский университет в качестве аспиранта, я заявил о своем интересе к Ближнему Востоку. Мне сказали, что эта часть мира попала под рубрику «Востоковедение» и что мне будет назначен соответствующий профессор. Но когда я приехал на первую встречу в офис профессора, на его книжных полках стояли тома с китайскими иероглифами. Он был специалистом в том, что было, по крайней мере для меня в то время, не тем Востоком.
НЬЮ-ЙОРК. Около 40 лет назад, когда я поступил в Оксфордский университет в качестве аспиранта, я заявил о своем интересе к Ближнему Востоку. Мне сказали, что эта часть мира попала под рубрику «Востоковедение» и что мне будет назначен соответствующий профессор. Но когда я приехал на первую встречу в офис профессора, на его книжных полках стояли тома с китайскими иероглифами. Он был специалистом в том, что было, по крайней мере для меня в то время, не тем Востоком.