БЕРЛИН – Мало кто за пределами Германии знаком с карикатурным персонажем, с которым ассоциируют себя сами немцы. Это не агрессор из военной пропаганды XX века, не инженер-перфекционист из автомобильной рекламы на Мэдисон-авеню и не заносчивый всезнайка-педант из кинофильмов. Немец, которого многие сегодня изображают, это сонный персонаж в ночной сорочке и колпаке. Этот немец, держащий иногда свечу в руках, наивен и печален, он озадачен окружающим миром.
Это далеко не новый персонаж. В XIX веке его называли «Der deutsche Michel», то есть «немецкий Михель», и представляли человеком с ограниченными взглядами, которые сторонится великих идей, избегает перемен и желает лишь приличной, тихой, комфортной жизни.
Но сегодня Михель вернулся. И кто его может в этом винить? В Германии сейчас экономический бум, почти полная занятость, зарплаты растут, профсоюзы довольны. Финансовый кризис давно забыт, госбюджет под контролем; а с наплывом мигрантов, случившимся в 2015 году, удалось сравнительно успешно справиться.
БЕРЛИН – Мало кто за пределами Германии знаком с карикатурным персонажем, с которым ассоциируют себя сами немцы. Это не агрессор из военной пропаганды XX века, не инженер-перфекционист из автомобильной рекламы на Мэдисон-авеню и не заносчивый всезнайка-педант из кинофильмов. Немец, которого многие сегодня изображают, это сонный персонаж в ночной сорочке и колпаке. Этот немец, держащий иногда свечу в руках, наивен и печален, он озадачен окружающим миром.
Это далеко не новый персонаж. В XIX веке его называли «Der deutsche Michel», то есть «немецкий Михель», и представляли человеком с ограниченными взглядами, которые сторонится великих идей, избегает перемен и желает лишь приличной, тихой, комфортной жизни.
Но сегодня Михель вернулся. И кто его может в этом винить? В Германии сейчас экономический бум, почти полная занятость, зарплаты растут, профсоюзы довольны. Финансовый кризис давно забыт, госбюджет под контролем; а с наплывом мигрантов, случившимся в 2015 году, удалось сравнительно успешно справиться.